— Сколько вас звать? — вопросил возникший на пороге Кипарский. — Кричу, кричу, ухом не ведете. Машина пришла, идем разгружать.

— Не слыхали мы, чтобы вы нас звали, — заметил Шарабан, — может, только собирались позвать?

— Да как же не звал?! — возмутился Кипарский. — Бог с вами!

— С нами Бог! — вскричал, вскакивая, Лузин.

И с небывалой скоростью вымелся во двор.

Каких только коллекционеров антиквариата не видала Русь-матушка, а в особенности ее окно в Европу, петровская столица-мечта, наш архипелаг Святого Петра!

Петр Первый раритеты, антики, древние предметы называл словом «антиквитеты». И именно с его… впрочем, вряд ли его руку можно было назвать «легкой»; скажем так: именно после первых поездок царя-реформатора за границу в Петербург ветром перемен стало заносить европейские и восточные «древности». Частные коллекции бургомистра Амстердама, архитектора Симона Схейфута и Якоба де Вильде, «кабинет древностей» Николаса Шевалье, восточное оружие, китайские картины и карты из дома Ост-Индской компании зачаровали русского царя, он заразился страстью коллекционера, привез в Санкт-Петербург сотни картин (предпочитал голландских маринистов), «Минеральный кабинет» из Данцига; по устному указанию сибирскому губернатору Гагарину «приискать старых вещей, которые сыскивают в землях древних поклаж», в «Кабинет Петра Великого» поступали старинные золотые, железные, бронзовые предметы, положившие начало «Сибирской коллекции». По царскому указу 1718 года населению предписывалось сдавать губернаторам за вознаграждение «все, что зело старо и необыкновенно».

В гавани Петербурга прибывали чужеземные корабли, привозившие предметы искусства, и именно поэтому коллекционирование здесь быстро обрело черты одной из форм городской жизни, стало частью петербургского бытия. В перечнях ввезенных в город картин присутствовали имена Леонардо да Винчи, Микеланджело, Тициана, Корреджо, Гвидо Рени, Тьеполо, Рембрандта; особой любовью — в подражание царскому вкусу? — пользовались тут голландские марины и пейзажи малых голландцев.

При Елисавете Петровне к невскому брегу от границ таинственного Китая приходил караван с сибирской мягкой рухлядью и китайскими товарами. Караван останавливался у Зимнего дворца, в присутствии императрицы в дворцовых покоях раскладывались и разбирались драгоценности, ткани, фарфор, Елисавет лично отбирала вещи для себя и для подарков (остальное предназначалось для продажи с аукциона, где специально назначенный вендемейстер оповещал о продаже и «бил в таз» — молотком его снабдили только к концу осьмнадцатого столетия).

Объявления городские сообщали о продаже живописных картин, зеркал, ящиков, кабинетов, морских карт, Святых Икон в окладах серебреных, «градоровальных фигур в золотых рамах», разного дерева мебели, посуды хрустальной, эстампов, бронзовых люстр, фортепиано, алебастровых бюстов, больших статуй из каррарского мрамора, ваз, каминов с бронзой из дорогих камней, часов с курантами, китайских древностей, монументов римских императоров, органов, медалей, табакерок, увражей, ковров, жирандоль, канделябров, бра; среди картин значились творения живописца Рафаэла Урбина и с дерева на медную доску снятая славная парсуна Алберта Дюра.

В соответствии с реестром на одной из распродаж собиратель мог купить что-нибудь из раздела «Разные вещи», как то: ящик с марками старинный, развалины из пробки, весы китайские, сатира из бисквита, Вандомскую колонну, курильницу бронзовую, погребец для ликеров (Буль), экран вышитый, шеколатник фарфоровый, зеркало персидское, шар китайский редкой работы, индейского идола в виде оленя, Меркурия на пьедестале, порт-монтр, сфинкса золоченого, часы (1. золотые с репетитором, 2. поменьше, 3. с золотой доской, 4. с музыкой, 5. с цепочкой, 6. английские в алмазах, 7. старинные самобойные Нюренбергские), три пуговки коралловые, огниво и прочее серебро французское, два медальона фиксе, шкапис с антиками, разную мелочь, нитку хризопрасов, лампочку помпеевскую, печать топазовую, 10 мелочных разных предметов и 3 разных камня с игрой природы.

Любителю оружия предлагались ружье с турецким стволом, штуцер Моргенрота, пара английских пистолетов Баса, машинка для пробы пороха английская, палаш голландский, модель пушки времен Петра I, ружье детское, турецкий серебряный патронташ, этаган турецкий в серебре и штатская шпага.

Библиофилу предназначался список, коим успевал он зачитаться, зачарованный, еще до приобретения собственно книг; глаза его выхватывали из списка упоительные названия: Бакалавр Саламанской или похождения Дона Херубана де ла Ронда, сочин. Лесажа, 1763, в 8 д. л. две части вместе; Валха каменное царство; Вильгельмина, поэма в 6 песнях, сочиненная в прозе фон Тиммелем, 1783 г.; Гейнсиуса описание Кометы, явившейся в начале 1744 года, с некоторыми о ней рассуждениями: такожде о состоянии и свойстве всех комет, 1744 г. в 4 д. л. с фиг.; Грамматика Российская, сочиненная г. Шарпантье на Франц. Языке; Дифференциальное и Интегральное исчисление, собранное на французском языке Г. Кузеном и приумноженное при приложении на Российской Г. Акад. Гурьевым; Дневные записки путешествия г. Лепехина по разным провинциям Российского государства, 1771–1780, ч. I, II, III, все три вместе с краш. фиг. 10 р. с некрашен. 4 р.; Зерена сочинение о турфе. 1776; Зрелище Природы и Художеств, Исленьева наблюдения по случаю прохождения Венеры по солнцу 1769 году в Якуцке, учиненная в 4 д. л.; Вольное, но слабое переложение из Шекспира: Вот каково иметь корзину и белье, комедия. 1786 г.; Корнелия Непета жития славных генералов; Лексикон Вояжир; Логика Аббата Кондильяна; Народу о рассуждении его здоровья. Соч. Тиссота, 1781 г.; Сказка о царевиче Хлоре; Слово Брауна об атмосфере; Фонтенеловы разговоры о множестве миров; Цицерона размышления о совершенном добре и крайнем зле.

Вот только что, еще вчера, возникла Северная Пальмира, как мираж над болотами, а как быстро, неправдоподобно быстро стал насыщаться ее воздух полнотой бытия, как сошлись в ареале ее, притянутые глубинным магнитом, безделушки из былых веков, портреты Ван Дейка, ангелы Барочи и Гверчино, античные головы императоров Клавдия и Вера, — слетелись, разместились, выдохнули; «Все мы тут!» — в мир долгой, нескончаемо белой русской зимы за заиндевелыми окнами натопленных комнат.

К концу девятнадцатого столетия виртуальный «Титаник» нашего архипелага Святого Петра был переполнен, перенасыщен, избыточен, как интерьеры конца века — или конца времен.

К моменту, когда принят был в качестве закона блатарский лозунг «Грабь награбленное!», отхлынула жизнь, обесценились антиквитеты, разве что золото да драгоценности ценились, на них можно было купить хлеб.

Разумеется, всякий собиратель, всякий коллекционер — стяжатель, отчасти маньяк, преследуемый идеей множеств пациент со спазмами в височных долях мозга; но были и особенности у любителей старины двадцатых и тридцатых годов (эта нота держалась отчасти до конца пятидесятых), призванных держать хоть какие-нибудь нити разорванной связи времен, ибо старое время прокляли, предали анафеме, ему пели: «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног».