– Да, само собой, слышал, – бросил Малквин и с силой отбросил ее руку – так, что она отшатнулась с испуганным вскриком.

Скрипач опустил смычок. Танцоры остановились, пытаясь отдышаться. Бледно-зеленые глаза Малквина смерили меня с головы до пят.

– Может, скажете, мистер Уайлд, какого хрена вы тут из себя строите?

– Мне нужно задать вам несколько вопросов.

– А если я не в настроении отвечать на них?

Я призадумался, затем сказал девушке:

– Вали отсюда. Беги!

Она тут же бросилась наутек и скрылась за дверью. Начало положено неплохое, но радоваться рано.

– Ну вот, теперь вас ничто не отвлекает, – заметил я.

Что, черт возьми, ты делаешь – такая промелькнула мысль. Но отступать я не намеревался.

Малквин встал. Его спутники – тоже. Первый, похожий на жирного розового младенца, был готов плюнуть мне в лицо, а черноволосый ирландец хищно примеривался, как бы половчей вцепиться мне в горло с набухшими венами.

– Как думаешь, эти бродячие свиньи на улице здорово проголодались? – спросил ирландец своего соотечественника.

– Да они всегда голодные, – ответил Малквин.

Бармен, на которого я вопросительно покосился, был цветным, за сорок; короткие седые кудряшки на голове напоминали вязаную шапочку. Глаза его сверкали, между бровей залегла гневная морщинка. Я посмотрел уже прямо ему в лицо, и он кивнул. И теперь, после того, как перед глазами у меня пронесся образ Грейс, служанки из дома Миллингтонов, которая ни за что не хотела выдавать мне безымянного чернокожего птенчика-трубочиста, все, что происходило здесь, обрело больше смысла. Стало ясно, откуда на пальцах у Малквина эти золотые кольца, откуда золотая цепочка, а также – я только сейчас заметил, но, может, то было недавнее приобретение – булавка для галстука с маленьким бриллиантом.

– Так ты постоянно играешь в эти игры, верно?

Малквин поджал губы.

– Ты заодно с Варкером и Коулзом, – сделал я вывод. – Ну, конечно же! Господи, как просто!

– Ни с кем я не заодно, – злобно выплюнул Малквин, – хотя да, наши пути довольно часто пересекались. Варкер и Коулз присматривают за тем, чтобы беглые рабы возвращались к своим хозяевам. Но подвергать беглецов судебному преследованию – это уже не игра, не так ли?

– Беглецов, боже ты мой! И какова твоя доля, когда ты передаешь им в руки предполагаемого раба?

– Они предполагаемые рабы, при виде которых писаются от умиления эти обожатели негров, жалкие аболиционисты, просиживающие свои задницы в Гробницах вместо того, чтобы заняться делом. Для меня они – украденная собственность. А я – человек на службе закона, вот и всё.

Я быстро прикинул в уме, какую выгоду можно извлечь из этого предприятия. Отнимать денежку у зазевавшихся торговцев и любителей подпольных азартных игр – на этом много не заработаешь. Эти доходы не идут ни в какое сравнение с суммами, которые всякий раз получает Малквин со товарищи за сдачу предполагаемого беглого раба. Интересно, подумал я, сколько еще полицейских занимаются тем же бизнесом, и мне стало плохо.

– В объявлениях по розыску беглых в газетах обычно указывается вознаграждение, от двадцати до шестидесяти долларов, – задумчиво протянул я. – Вполне приличные суммы. Но если ловишь человека, затем просто отправляешь его на юг и продаешь там – почем нынче идет на рынке здоровый чернокожий мужчина? Думаю, не меньше, чем за шесть сотен на открытом аукционе. Четыре сотни за женщину? Может, даже больше, если она хорошенькая? Даже если Варкер отстегивает вам всего десять процентов, сумма получается будь здоров.

– О чем толкует этот щенок, а, Малквин? – полюбопытствовал полицейский с круглым детским личиком.

– Черт, понятия не имею. И мне плевать.

Я раздразнил быка. Ноздри у Малквина раздувались, как кузнечные мехи. Танцоры отошли в сторонку, из угла, где толпились парни с Бауэри, доносились смешки. Видно, поспорили с пожарными и делали ставки на то, как скоро меня прикончат.

– Хотел спросить, от кого на днях поступила анонимная информация о том, что в доме Вала творится что-то неладное. В Восьмое отделение. Квартира брата находится примерно в миле от твоего обычного маршрута. Кто направил тебя туда?

Малквин молчал и просто улыбался. Это меня взбесило.

– Ты, – громко объявил я, – не с тем номером бляху носишь.

– И что дальше? – спросил он, и улыбка стала еще шире.

– Я почему-то считал, что мужчины, насилующие нищих местных женщин, исключительно британского происхождения. Может, тебе больше пойдет униформа британских королевских гвардейцев?

Это было ошибкой. И без того разъяренный человек не потерпит даже намека на оскорбительное сравнение с худшим своим врагом, тем более прозвучавшее во всеуслышание.

– Мы уходим, – заявил Малквин. – А ты, Уайлд, уже до утра сыграешь в ящик. Так что готовься.

Компаньоны его захихикали. Сердце у меня билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди через горло – крайне неприятное ощущение. И я решил проигнорировать его. Скроил гримасу полного безразличия и направился к двери, за которой меня должны были превратить в фарш.

Бармен, расправляя сбившийся коврик, проводил меня взглядом.

– Удачи вам, – пробормотал он. – Постарайтесь припереть его к стенке, и пусть победит лучший.

Я еле заметно кивнул ему, понимая, что этот человек – друг. К тому же я уже чувствовал, что в баре «У дядюшки Неда» кое-какие меры против Малквина уже были приняты. Еще задолго до моего появления здесь. Люди перешептывались, многозначительно переглядывались. Вошли несколько девушек и тут же молча завернули обратно, поспешили убраться, повинуясь неким не ведомым мне тайным сигналам.

Нет, проблема заключалась в том, что Малквин полицейский. А нам нужны полицейские, без них не обойтись. И никто еще не придумал мер против тех из них, кто пошел кривой дорожкой.

Холодный вечерний воздух ожег кончики ушей, в нем чувствовался привкус угольного дыма. Следом на улицу потянулись пожарные и поспорившие с ними ребята из Бауэри, а также несколько самых агрессивных немцев; всем не терпелось увидеть сражение, равное по накалу боям в римском амфитеатре. Напротив заведения Неда на стенах какого-то ветхого строения были расклеены листовки с перечислением симптомов оспы – начиная от усталости, головокружения, озноба, рвоты и заканчивая многими другими неприятными явлениями. И ни слова о том, как я чувствовал себя сейчас.

Допустим, ты заболел оспой. Тогда в любом случае умрешь, и тебе вовсе не обязательно проходить через все это.

Зеваки выстроились широким кругом. Малквин, находившийся футах в десяти, выглядел бодрячком. Достал из кармана оловянную табакерку, сунул щепоть табака за щеку, затем убрал табакерку и извлек вместо нее из того же кармана большой складной нож.