Собрав офицеров, де Рибас объявил:

– Имею приказ светлейшего на штурм этой цитадели! Действовать будем осторожно, но быстро, пока турки о нас не пронюхали! Господину Воейкову повелеваю занять окрестности замка, дабы не дать высадиться с судов десанту, а заодно отрезать и путь к бегству из крепости!

– Будет исполнено! – поднялся секунд-майор Воейков. – У меня и мыша не проскочит!

Основная роль отводилась батальону полковника Хвостова, который, при поддержке черноморских казаков, должен был штурмом взять крепостной вал.

В полночь батальоны вышли к балке, там был объявлен привал.

Когда в 4 утра турки заметили приближающиеся отряды де Рибаса, было уже слишком поздно. Штурм начался. Огонь крепостной и чуть позднее корабельной артиллерии был сосредоточен по атаковавшим южный форштадт солдатам. Тем временем полковник Хвостов с гренадерами Николаевского батальона, двумя ротами Троицкого пехотного полка и пешими казаками пошел на крутую, почти отвесную стену с другой стороны. Впереди всех охотники-добровольцы майора Гриневского. Они без шума первыми подобрались к стенам и притащили туда штурмовые лестницы. Едва прозвучал сигнал к атаке, как лестницы были приставлены к стенам. Турки не успели опомниться, а гренадеры с мушкетерами уже орудовали штыками наверху. В считанные минуты батальон Хвостова овладел крепостью.

Ни беспорядочный огонь из крепости, ни пальба со стоящих на якорях судов не смогли уже ничего изменить. Потери при штурме составили 5 убитых и 33 раненых. Турецкие потери были ощутимее: более двухсот убитых, а кроме того, пленен двухбунчужный паша Ахмет-бей, младший бин-паша да с ними 5 агов, 5 байрактаров, капитан судна и шесть десятков янычар. Главным же трофеем стала сама крепость со всеми пушками и припасами. При перестрелке один турецкий лансон затонул, а второй подошел к берегу и спустил флаг.

А солдаты и казаки майора Воейкова уже ворвались в махалю. Турок быстро оттеснили к центру крепости и там кого пленили, а кого перекололи штыками. Наконец над домом гаджибейского паши секунд-майор Сандерс укрепил знамя Лифляндского егерского полка.

Со столь постыдным проигрышем турки, однако, не смирились. С рассветом следующего дня капудан-паша подошел к крепости. Началась жестокая бомбардировка. Наши столь же яростно отбивались. Майор Меркель сам наводил пушки своей батареи.

– Ядер и пороху у нас мало, а потому палить наверняка! – кричал майор Меркель своим артиллеристам.

– Понятное дело! – отвечали ему бравые фейерверкеры. – Ужо мы прямо в яблочко!

Глазомер у наших артиллеристов был отличный. Выстрел – и на очередном турецком корабле летит вниз, руша все на своем пути, грот-стеньга. Выстрел – и на следующем разлетается в щепы бизань. Помимо всего прочего туркам мешал порывистый отжимной ветер, да и маневрировали их капитаны столь неудачно, что корабли то и дело сталкивались между собой.

Из донесения де Рибаса: «Мы отпраздновали праздник Воздвижения Креста пушечными выстрелами: в течение получаса продолжался адский огонь, особенно со стороны моря. Но он не причинил нам вреда, так как берег очень высок. Я восхищен храбростью полковника Хвостова, а также многих других, и, в частности, капитана Трубникова, подателя сего (донесения); он был невежлив, оставив меня у подножия лестницы, дабы доказать мне, что и он умеет идти на приступ: я был удовлетворен, видя штурмовую лестницу, всю покрытую наступающими, среди которых мои молодые люди не были последними. Если бы только граф Войнович проявил бы желание рискнуть потерей нескольких лодок, он мог бы оказать большую услугу, и мы все покрыли бы себя славой: возможно, этот момент еще не потерян, хотя ветер достаточно силен, однако слабее чем прошедшей ночью: я отдал бы два пальца, чтобы увидеть появление нашей флотилии завтра с восходом солнца; я разделяю это желание с большим количеством людей, которые все убеждены, что ни одно вражеское судно не смогло бы от нас уйти, и среди других два больших с батареями, которые очень тяжелы и, кроме того, двигаются как пьяные после трепки, полученной ими сегодня».

На Пересыпи непрерывно палили костры, давая знак гребной флотилии Войновича. Увы, как ни ждал де Рибас Войновича, тот так у Гаджибея не появился, предпочитая отсиживаться в Херсоне.

После падения Хаджибея об этом в рапорте командиру корпуса Гудовичу он напишет: «Весь день 13 числа ветер был благополучен, и я по уверению господина контр-адмирала Войновича, что флот выступит, зажег в тех местах на берегу костры и со всем войском ожидал его прибытия».

Зато вместо него у крепости появился с корабельным флотом контр-адмирал Ушаков. После его появления турки больше отбить крепость уже не пытались.

Победу праздновали в чудом уцелевшей кофейне грека Аспориди. Много не пили, так как на горизонте все еще белели паруса капудан-паши. Но настроение у всех было приподнятое. Еще бы, ведь Гаджибей был захвачен почти на виду всего турецкого флота!

– Думаю, капудан-паша турецкий сейчас от злости готов съесть собственное ухо! – смеялся де Рибас, прихлебывая крепкий душистый кофе.

– Еще бы! – усмехался герой штурма полковник Хвостов. – Такой наглости от нас он никак не ожидал!

В рапорте генерал-поручику Гудовичу де Рибас писал об особо отличившихся при штурме Хаджибея офицерах для представления их к наградам и к повышениям в чинах: о полковнике Хвостове и майоре Воейкове, артиллерии майоре Меркеле, о капитане Троицкого пехотного полка Воинове и Николаевского гренадерского батальона Люберхе, Николаевского же пехотного батальона поручике Буаселе и Троицкого полка подпоручике Слободчикове, об офицере связи подпоручике Беляке, казачьих полковниках Чепиге и Белом, о есаулах Кумшацком и Чайковском, о хорунжих Мельникове, Высочине, Сербине и Белом, старшинах Лисаневиче и Левенце, о сержантах Зюзине и Попове и о других офицерах и нижних чинах. Особенной похвалы был удостоен секунд-майор Сандерс.

Что ж, Гаджибей – будущая Одесса – стала еще одной славной победой русского оружия.

* * *

В марте 1789 года генерал Зборовский прислал Ламбро Качиони свой план блокады Константинополя: «По Высочайшему Ея Императорского Величества повелению составленная на основании корсаров из 10 судов, принадлежащих грекам, легкая флотилия отправлена из Триеста в море сего апреля 8-го числа под командою майора Ламбро Качиони. Из Сиракуз вышли также другие 6 судов, а за ними скоро последует еще 3 фрегата, казне принадлежащие, под начальством принятого в службу нашу Мальтийского морского капитана Гвильгельма Лоренца. Обе сии флотилии, соединясь в море, поплывут к Дарданелльскому заливу, дабы занять линию от Афонской горы через Лемнос и Тенедос, и пресечь привоз съестных припасов в Константинополь из Архипелага, Египта, Натолии и Румелии. Но прежде, нежели достигнут к помянутому месту, зайдут в остров Воллонуз для нападения на дульциниотов, готовящих помощь туркам противу Его Величества Императора в Банате, а потом к идриотам, дабы воспрепятствовать жителям сего острова отправить в Черное море суда, приготовленные ими по повелению Порты».