Алекс смешалась. Ведь это правда, вот только призраком являлся сам Блэкуэлл…

— Миссис Торнтон, — окликнул Ксавье.

— Он умер в то время, когда я была на пути в Гибралтар, — заливаясь краской, пробормотала она.

— То же слышал и я.

Боже, что за странный тон. Алекс подняла глаза и вся сжалась. В душу заполз липкий страх: похоже, он знал, что это ложь!

— И на каком же именно корабле вы плыли?

— Какое это имеет значение? — задрожала Алекс.

— Так, простое любопытство, — улыбнулся Блэкуэлл одними губами. — Ваш незабвенный муж был английским дипломатом, не так ли? Где вы с ним познакомились?

Да, капитан явно не собирался развлекаться обычной светской болтовней. И она повторила то, что когда-то сочинила для Джебаля:

— Мы познакомились в Нью-Йорк-Сити. Он тогда служил там дипломатом. И едва успели обручиться, как его отправили в Гибралтар. Мне пришлось задержаться, чтобы устроить свои дела, прежде чем присоединиться к нему.

— Итак, вы шли на корабле к Геркулесовым столбам?

— Да.

Он молча ждал. Алекс набрала побольше воздуха и сказала:

— Кажется, этот корабль назывался «Орел»…

— Пассажирское судно под названием «Орел» вышло из Нью-Йорка, курсом на Гибралтар?

— Нет, конечно, это было торговое судно, — торопливо сказала Алекс. Ясно — он пытается поймать ее на лжи. Ведь в начале девятнадцатого века и речи быть не могло о пассажирских судах в водах Средиземного моря! — Это было английское торговое судно.

Ее щеки пылали. Она чувствовала на себе его внимательный взгляд. Он наконец улыбнулся, вроде бы довольный разыгранным здесь представлением.

— И что теперь? — осторожно поинтересовалась она.

— Но я же не сказал ни слова!

— Блэкуэлл, пожалуйста, не грубите мне! — взмолилась она, вне себя от отчаяния. — Во всей вселенной мне меньше всего хотелось бы ссориться с вами!

— Но тогда чего бы вам хотелось больше всего?

Перед ней пронеслось видение собственного тела, сплетенного с его.

— Я бы хотела помочь устроить побег.

— Помочь? Или помешать?

— Помочь. — Она старалась держаться как можно увереннее. — Позвольте мне кое-что рассказать вам. Я немного разбираюсь в особенностях войны на море. И я знаю, что если вы задумали побег вместе с экипажем, то тут не обойтись без поддержки с суши или с моря.

Темные дуги бровей взметнулись вверх, он не в силах был скрыть изумления. Алекс решительно продолжала:

— Триполи с трех сторон окружен водой. Все попытки бежать отсюда сушей кончались провалом. Таким образом, остается морской вариант. И это меня тревожит.

— Ах, неужели?!

— Да! Надеюсь, вам известно, что коммодор Моррис — круглый идиот? И бездарно командует флотом?

Он уставился на Алекс так, словно у той выросли рога.

— Что бы вы с Нильсеном ни задумали, нужно помнить о нерешительности Морриса. Ведь он никогда не был закаленным в битвах ветераном, таким, как вы, — дерзко заявила Алекс.

— Откуда у вас все эти сведения?!

— Прочитала! — воскликнула она.

— Господи Боже, — только и раздалось в ответ.

У Алекс возникло отвратительное ощущение, будто она сама роет себе яму. Зажмурившись, она прошептала:

— Если бы только здесь был Пребл…

— Что?! Что вы сказали?

— Ничего, — отшатнулась она.

— Но я же слышал: «Если бы здесь был Пребл…»

Алекс прикусила язык. Она не могла точно вспомнить, когда Морриса сняли с командования эскадрой и когда на его место прислали Пребла, но в любом случае не следовало болтать обо всем, что ей было известно.

— Ну, я имела в виду, что такое вполне возможно…

Было совершенно ясно, что он не поверил.

— И вы все еще настаиваете на том, что я должен довериться вам, миссис Торнтон? — с откровенной издевкой спросил капитан.

— Да! И я надеюсь на наше сотрудничество.

— Никогда, — отчеканил он. А потом решительно повернулся и ушел в каморку.

Алекс не спускала с него глаз. Ее била дрожь. Она едва не окликнула его. Едва не выложила всю правду. Но ведь тогда он просто рассмеется ей в лицо!

— Пойдем, Мурад, — прошептала пленница. — Больше нам здесь нечего делать!

Казалось, что сегодня солнце стоит еще выше и печет еще беспощаднее, чем вчера. Горел каждый дюйм обожженной кожи. Пот струился по телу Блэкуэлла. На спине снова начали открываться подсохшие за ночь раны. Кровь смешивалась с потом и грязью.

Наступил полдень. Отходя от волокуши, на которую только что неимоверными усилиями рабы взвалили очередную двадцатитонную громаду известняка, Ксавье думал, как долго может выдержать человек такой вот труд, такую жару, без достаточного питания и мало-мальского лечения. Как это жестоко, бесчеловечно! Как по-варварски!

Таббс, громко хрипя, рухнул на землю у ног капитана. Еле отдышавшись, первый помощник посмотрел на Ксавье:

— Богом клянусь, сэр, я больше не могу!

— Сможешь, приятель, сможешь, — ответил Ксавье. — Вот полежишь пару минут — и поднимешься. — И он оглянулся на остальных несчастных. Те один за другим падали прямо на раскаленный песок, подставляя полуголые тела беспощадному солнцу.

Тимми еще держался на ногах. Его лицо стало красным, таким же обожженным, как и у других, однако молодость брала свое. Он также задыхался, однако при этом казался не таким запаленным.

Ксавье посмотрел было на небо и едва не ослеп. Боже милостивый, Пьер Куисанд говорил правду. Рабов здесь не считали за людей, их даже ценили меньше, чем рабочую скотину: дешевые рабочие руки, которым всегда можно найти замену. Триполитанцы расчетливо и упорно доводили несчастных до смерти голодом и непосильным трудом. И когда одна партия подыхала в адских муках, на смену уже привозили другую: ведь пираты в дальних морях неустанно собирали свою живую добычу. Гнев закипал в душе у Ксавье.

Остается благодарить небо, что Роберт погиб в бою, что его не постигла такая жуткая участь.

Впервые в жизни Блэкуэлла посетила подобная мысль. Ведь никогда прежде в жестокой, безвременной смерти брата он не видел положительных сторон, да к тому же достойных благодарности. И впервые за два с лишним года при воспоминании о младшем брате не было горечи в душе Ксавье.

Роберту повезло, что он не попал в этот ад.

— Встать, всем встать, — закричали турки. Засвистели бичи. Крики. Стоны. Рабы вскакивали на ноги.

Ксавье знал, что их ждет теперь. Он прищурился, глядя на кусок скалы, уже привязанный к волокуше. Тянуть ее тоже будут они.