— Перестань.

— У тебя странное понятия о любви, милая, — покачала головой мама. — Ты полюбила. Полюбили тебя. А дальше — как получится. Он — не подарок, так и у тебя характер тот еще.

— Мам, ты вообще за кого?

— Я? За мир во всем мире. И за то, чтобы рядом с тобой рядом был приличный человек. Я лишь невесело усмехнулась.

— Что? Сирого и убогого на всю голову любить сложнее?

— Да дело же не в этом…

— А в чем?

— В доверии.

— Он не поверил тебе. Ты не поверила ему. Так что этот тест вы запороли оба. Квиты. Подыграли недругам. А что касается всего остального — он считает твоих мальчишек своими. Ты хочешь от него ребенка. А все остальное — приложится.

— У тебя, мам, странное…

— Оно у меня — правильное. Посмотри на Наташу…

— Как она, кстати?

— Пришла в себя, — тепло улыбнулась мама. — Много пишет.

— И ты мне так ненароком пытаешься объяснить, что у нее вот — горе печаль, а у меня — так, глупости только?

— Я пытаюсь объяснить, что за своего мужчину надо порвать всех на тряпочки!

— Ты — хуже императора Фредерика.

— Ника-Ника… Взрослая же женщина. Многодетная мать — а дурочка…

— Ню-ню! — иронично закатила я глаза.

— Терпеть не могу! — фыркнула мама и удалилась строить мальчишек. Ха! А то я не знаю… Использую этот прием лет с тринадцати, если надо прервать общение с маменькой.

Отец вообще задерживаться не стал. Посмотрел на меня, улыбнулся. Поцеловал. Спросил:

— С матерью насплетничались?

Дождавшись моего кивка, велел всем выходить строиться. И мы с Ричардом остались одни. Не считая щенка.

— Ника, — качнулся он мне навстречу.

— Ричард, нет, — резко бросила я, злясь на бешеный стук собственного сердца. На то, что щеки полыхнули жаром. И почему рядом с ним я себя ощущаю девчонкой семнадцатилетней.

— Прости, — Ричард привалился спиной к двери, которую только что и запер.

Я отправилась со щенком в свою комнату. Поняла, что Ричард пойдет следом — и смутилась при виде своей не заправленной кровати. Пошла в детскую. Там был его диван… Кухня. Ричард по-прежнему стоял в коридоре.

— Скажи мне, а что ты помнишь об империи Тигвердов? — спросила я его.

— Ни-че-го, — донеслось из коридора.

— А из своей жизни?

— Тебя и мальчиков.

— А детство. Или юность?

— Ничего конкретного, но приятных воспоминаний вроде бы нет.

— Ричард, давай отправимся в поместье, где прошло твое детство. Может, что вспомнишь.

— Что-то мне подсказывает, что я туда не хочу, — проскрипел он. Потом долго молчал и добавил. — По-моему, там пепелище.

Я вспомнила, что во время восстания в Западной провинции, которое подавлял милорд Верд, было совершено нападение на его дом. Маму его тогда убили. Поднялась, подошла, обняла. Прошептала:

— Прости.

— Ника… Это ведь жалость?

— Скорее, сочувствие.

Он нахмурился.

— Скажи еще, что оно тебя унижает, — рассердилась я. И отошла.

— Похоже, я знаю, с кем можно проконсультироваться обо мне, — раздался спокойный голос Ричарда.

— С господином Джоном Адерли, — насмешливо сказала я. — Тоже мне загадка.

— Мы с ним уже виделись.

— А где ты с ним встречался?

— Ты не будешь сердиться, если я скажу, что он приходил сюда, в твою квартиру?

— Не буду, — улыбнулась я. — Странно, что все четверо: и он, и Каталина, и Оливия, и Натан — сюда не переселились. Они переживали за тебя.

— Я не вспомнил их. Но почувствовал, что они очень тепло ко мне относятся. И к тебе тоже. Отправимся в империю? — и он вопросительно посмотрел на меня. — У Джона и спросим, куда бы нам отправиться.

— В любом случае надо заехать в поместье и переодеться. В джинсах, наверное, не стоит разгуливать.

— Ты права. А я как-то об этом и не подумал.

— Надо же… А именно ты отчитывал меня, когда я вышла из дома без шляпки и перчаток.

— И без теплой одежды… — он стремительно шагнул вперед — и обнял меня. — Как я мог. Я не могу себе представить, как вытворил такое: выставить тебя — в метель…

— Ты был не в себе.

Я замерла. Не отталкивала его, но и не обнимала его в ответ.

— Я не должен тебя обнимать?

— Дождись хотя бы, чтобы я напилась. Так мне будет легче.

— Ты не можете простить. И не желаешь, чтобы все повторялось, — опять прочитал он меня. — Но вместе с тем ты переживала за меня, когда приехали твои родители.

— Что ты хочешь услышать от меня? — взвилась я. — Что я отношусь к тебе лучше, чем ты, наверное, этого заслуживаешь? Да, это так. Только не надо пытаться на меня давить. Это и раньше, когда у нас была практически идиллия, раздражало меня до крайности. А уж теперь…

— Как все запутано… — вздохнул он. — Отправляемся?

— Давай, — кивнула я, тоже, на самом деле, не желая ссориться. — Но у меня один вопрос.

— Какой?

— Мама сказала, что я в понедельник сразу после работы отправляюсь с тобой в империю. У тебя там какие-то совещания.

— Да. Надо успокоить военных, сообщить всем заинтересованным лицам, что со мной ничего не случилось. Проблема еще в том, что я никого из них не помню. Поэтому и учу сейчас по документам, как кого зовут.

— Так вот — такие моменты не грех и со мной обговаривать. Ладно бассейн, в который я никак не попаду. Так у меня после работы ученики. Двое. И вообще…

— Это бестактно. И просто безобразие. Что-то я вместе с памятью растерял еще и хорошие манеры. Да и здравый смысл.

— Не думаю… Вот это — поступок из тех времен как раз. Отдать приказ — и быть уверенным в его исполнении.

— Тебя это разозлило?

— Нет. Но больше так не делай. С учениками я сейчас договорюсь. Надо их разбросать по неделе.

На этом мы и отправились в империю Тигвердов. В поместье милорда Верда. После ахов, вздохов, всеобщей радости, скакания щенка вокруг людей и людей вокруг щенка. После моих распоряжений и рычания милорда… Мы стали собираться. Как ни странно, в длинное платье с завышенной талией я облачалась с радостью. Соскучилась что ли? Оливия помогала, поэтому собралась я быстро.

— Миледи, — обратился ко мне Ричард, когда мы встретились на господской половине.

Я так и оставила за собой комнаты экономки. Вспомнила, как Ричард протестовал, как был недоволен. Когда-то. Как я проявила упрямство. Как милорд Верд смеялся, что до свадьбы он так уж и быть потерпит. А уж потом… А потом не до комнат стало…