Совсем по-другому восприняли почти семейный ужин Луиза и Джулианна. Но если Луиза выглядела сногсшибательно в нежно-персиковом платье и брильянтах по своей воле, — то Джулианна просто не смогла вырваться из цепких рук Оливии. И если честно — это того стоило!

Не смотря на то, что девушка жила в доме могущественного огненного мага, где жарко пылали камины — Джулианна все время мерзла. Поэтому нежно-зеленое платье решили дополнить изумрудным жакетом. Мы с Ричардом подарили ей изящные серьги с изумрудами — в качестве премии за хорошую работу. Дополняли образ черные локоны, уложенные в высокую прическу.

У меня сжалось сердце. Джулианна была настоящей красавицей, но сама она воспринимала этот дар скорее как проклятие. Все это время она прятала свою внешность за копной немытых волос, которые от отсутствия должного ухода превратились в пакли, и мешковатой выцветшей одеждой. Сколько же пришлось пережить бедной девочке…

Зато сейчас от изящной брюнетки глаз было не оторвать! И мне показалось что один из приглашенных уж точно со мной согласен… Хотя, возможно, только показалось…

Император тем временем продолжал что-то бурчать из-за номера «Имперской правды». Его величество сжимал несчастную газету с такой силой, что я поискала взглядом еще один экземпляр на всякий случай.

— Если вы, миледи Вероника, и дальше будете проявлять подобную настойчивость в сборе материала, — услышала я строгий голос, который, правда, противоречил слишком уж довольному виду, — то мне придется отправить в замок Олден…

— Кого? — поддался на провокационную паузу мой отец.

— Себя, конечно! — провозгласил Фредерик.

И все рассмеялись.

— А что? Комендант — добрейший души человек. Уверен, он спасет своего повелителя! — улыбнулся папа.

— И ром у него — изумительный, — добавила я, и задумалась. — Кстати, персона очень колоритная. Как бы у него интервью взять?

— Стихии! — воздел руки к небу император. — Что за наказание!

— Лучше его отдать на растерзание нашим журналистам, — наклонился к отцу Ричард, — чем давать это самое интервью самим.

Я с негодованием посмотрела на него.

— Мама! Отец! — подскочил Феликс. — Вы что — опять ругаетесь?

— Ни в коем случае, — потрепала я его по голове, а Ричард с гордостью окинул взглядом всех присутствующих — смотрите, дескать — какой у меня сын.

Феликс первый стал звать Ричарда отцом — и получилось у него это как-то… просто и сразу. Пашка — по моим наблюдениям — тоже был готов. И у него время от времени вырывалось. Рэм — видя, что я счастлива — успокоился.

О русалке мы больше не слышали. Только иногда мне снились золотые змеиные глаза, в которых, будто волны морские, плескались одиночество и боль… Я надеялась, что когда-нибудь Ия тоже будет счастлива.

— Вот скажите мне, госпожа Блер, как мы вам? — услышала я голос его величества. — Не как персонажи ваших статей, а как живые люди? Очень отличаемся от той картины, что нарисовало вам воображение?

Я поспешила спасать бедную журналистку, которую Фредерик до сих пор проверял. Он устраивая допрос при каждом удобном случае, пытаясь решить — безопасно оставлять ее рядом со мной или нет.

— Отличаетесь, ваше величество, — у девушки получилось улыбнуться беззащитно и искренне.

— Чем же?

— Как вы верно заметили — вы живые люди…

— И в чем это проявляется? Говорите то, что думаете — я позволяю.

— Вы действительно подавляете своей мощью. Я читала, что когда видишь вас — испытываешь желание покориться. Но думала, что это — фигура речи. Оказалось — нет.

— Что еще?

— Вы заботливы по отношению к тем, кого вы любите.

— Вы весьма наблюдательны, милая барышня, — усмехнулся император.

Госпожа Блер смутилась — я же нахмурилась — и выразительно посмотрела на императора.

— А чем вас удивил принц Ричард Тигверд? — продолжил Фредерик. Но намного мягче.

— Нежностью…

— Да, вы правы… — император о чем-то глубоко задумался, и вдруг спросил. — А наследник?

— Фредерик, можно вас на минуточку, — решила я, что самое время спасать Джулиану.

— Не нравится мне ваша новая знакомая, — тихо, чтобы слышала только я, прошипел император, оставив художницу в покое.

— Она просто попала в тяжелые жизненные обстоятельства, — в который раз отметила я. — Ради того, чтобы всего-навсего остаться собой, этой девочке пришлось пройти через ад. И это случилось в вверенной вам Империи, где писать картины — неприемлемо для женщины, даже при условии явно выраженного таланта!

Фредерик недовольно покачал головой — и отправился к моему отцу. И гномьего самогона можно выпить — и мое неразумное поведение обсудить. А я поспешила к любимому.

— Слушай, я вроде придумала, как можно назвать нашу собаку, — тихо проговорила я на ухо Ричарду.

— Как?

Поскольку были все свои, — он обнимал меня, и покидать его уютных объятий не хотелось.

— Принцем, — едва не лопнув от собственной креативности ответила я.

Ричард грохнул.

— Что!?

— Это невозможно, любимая. Подобный поступок — оскорбление короны, даже в рамках нашей семьи. Нас сошлют на рудники втроем — тебя, меня и… его.

— Вот видишь — ему нужно имя! И потом, ну как такое очарование может тянуть на оскорбление короны? — кивнула я на щенка, который с умильным видом выпрашивал у Наташи лакомство. Писательница из последних сил крепилась, но — судя по всему — уже готова была сдаться.

— Прости, но не положено.

— Ладно, — и тут мне в голову пришла еще одна гениальная идея. — Назовем его Флоризелем.

— И кто это?

— Это один очень известный принц, который много путешествовал.

— Из твоего мира?

— Почти.

— Как скажешь, родная, — жаль только у нас никто твоей идеи не оценит.

— Ну, во-первых — это хорошо, — так нас не сошлют на рудники, а во-вторых — один мой знакомый имперец точно оценит!

— Кто?

— Господин Мирров! — Ричард сильнее прижал меня к себе и нахмурился.

Я вздохнула, и погасила вспышку глупой ревности долгим поцелуем, игнорируя Флоризеля, который тут же прибежал и тоже требовал внимания к себе.

Мужчины.