— Обещаю, — нехотя, но все-таки сказал юный герцог.

Через какое-то время к нам присоединились остальные сыновья. И если Феликс был молчалив — просто подошел и сел рядом, то Паша был в ударе. Это его настроение я называла: «Цирк уехал — клоуны остались!»

Он смешил нас с юным герцогом и младшим братом. И делал он это не просто так. Он хотел помочь братьям — разрядить обстановку. Он маскировал свое детское желание просто обнять меня, как раньше. Иногда я замечала, что он мне подмигивает, и смотрит совсем другими глазами… Умными, серьезными… Печальными.

Мальчишки росли и превращались в молодых мужчин. А я… Я не успела! Я не успела к этому подготовиться, я не успела с собой договориться, я не успела достаточно состариться душой и не душой, чтобы быть мудрее, сильнее — настолько, чтобы они могли на меня положиться.

Я вспомнила сказку о Золушке — король возмущенно кричит, что ему не доложили о том, что его сын уже вырос…

Вот и мне… не доложили. А они уже выросли, и что мне теперь делать? Мои родители были для меня всегда самыми мудрыми, самыми сильными. Неужели они тогда чувствовали то же, что я сейчас?

— Вам приказать подать экипаж? — спросил полковник Гилмор. — Или построить портал, чтобы вы могли перенестись обратно в поместье?

Я тяжело вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.

— Принц Брэндон гневается, — слил мне информацию военный. — Его величество не доволен.

— Экипаж. Хоть из окна мир увижу. А то — как в заключении! — пожаловалась, а сама подумала о том, что Ричард продолжает меня игнорировать. Стало одиноко и холодно. Постаралась сосредоточиться на том счастье, которое жило внутри после свидания с сыновьями — стало легче, и я приказала себе до конца дня ни о чем другом не думать. Видимо, поторопилась…

— Уже тепло, поэтому я прикажу заложить открытую коляску. Вас будут сопровождать военные.

Насколько я помнила — ехать в поместье было не так и долго. Я жадно смотрела на синее-синее небо, вдыхала свежий весенний воздух.

Хлопок оглушил, и чьи-то холодные длинные пальцы вцепились в руку чуть ниже плеча…

Лежать было неудобно — нога затекла, подо мной — что-то очень твердое, похожее на камни. Стало жарко… Снять жакет? Я приподнялась на локтях. Открыла глаза. Сердце бешено колотилось, стало душно. Я стала развязывать ленты шляпки, но пальцы не слушались. Наконец мне удалось стянуть с себя шляпу, и я застыла, запрокинув голову. Небо надо мной было оранжевым, три раскаленных добела небольших солнышка играли в догонялки. Рядом — лиловые скалы, вдалеке — густой лес. Огромная огненная птица кружит высоко-высоко. Я так залюбовалась этим миром, что на мгновение забыла о том, что меня, скорее всего, не на экскурсию пригласили…

— Ну, здравствуй, — вкрадчиво прошелестело сзади.

— Кто здесь? Где я? — я вскочила как ужаленная, обернулась и… закричала. Так орут от ужаса в кинотеатрах подростки.

На камне полулежала женщина. Чуть зеленоватая кожа с красивым узором мерцала в солнечных лучах. На шее и ладонях она была покрыта мелкими чешуйками. Выглядело это так, будто человеческая кожа превращается в змеиную шкуру — сначала проявляется узор, потом чешуя. Местами слегка зеленоватый оттенок переходил в темно-изумрудный, — тогда узор на нем искрился золотым. В тени кожа была темно-серой, а тонкие линии рисунка переливались перламутровым блеском. Кисть обожгло, я посмотрела на браслет — жемчужина светилась и пульсировала. Я вновь уставилась на ту, что смертельно меня напугала.

Золотые, с узким зрачком глаза гипнотизировали. Надо было сразу посмотреть ей в глаза. Как хорошо — ни боли, ни страха… Невероятным усилием воли стряхнула морок, оторвала взгляд от жутких глаз, и только сейчас увидела самое… странное. И страшное. Практически невозможное!

Меж камней, которых тут было множество, будто ручейки струились белоснежные волосы. В них жили змеи — их силуэты дрожали в раскаленном воздухе, и я узнала их. Кентерберийские змейки. Теперь их было видно намного лучше. Они жили в волосах, они были волосами — тысячи змей — это было и страшно, и… прекрасно.

Переливаясь будто радуга, сверкая каждая своим неповторимым рисунком, они подчинялись воле своей хозяйки. Я чувствовала — одно ее слово шепотом — и они выполнят любой приказ.

— Ты в одном из миров. Он прекрасен по-своему, возможно, когда-нибудь я покажу его тебе. Но не сейчас. Не узнаешь меня? — женщина посмотрела в глаза, и передо мной пронеслись картины — паника, потому что исчезли дети, жгучая, разрывающая на части ревность… Ия!!!

Это была она — некогда прекрасная Русалка, ставшая чудовищем, Медузой Горгоной… Я вспомнила ярко-изумрудные, невероятной красоты глаза, белоснежные волосы и… капризную, надменную, но все-таки человеческую улыбку. Мимика Ии в ее теперешней ипостаси стала другой. Змеиной?

— И кстати, не думай, что кто-то придет тебе на помощь. Ты — здесь, а доблестные воины, приставленные охранять возлюбленную милорда Верда, уверены, что ты едешь в коляске по империи Тигвердов.

Странно, но я чувствовала, что моей жизни ничто не угрожает. Во всяком случае пока. Страха не было, — а вот вопросов было много. Чего она хотела? Это по ее приказу были покушения на меня? Она связана с гильдией убийц? Мои размышления прервал тихий шелест — будто песок струится по камню. Что это? Это… смех?

— Не о том думаешь… — женщина встала, и тысячи змей потянулись следом. Она сделала несколько шагов в мою сторону. Да, зрелище было прекрасно, но ладони все равно похолодели и перчатки промокли насквозь.

— Ты… меня… жалеешь? — Ия была искренне удивлена.

— Ни одна любовь не стоит того, чтобы так себя… менять…

— Ты хотела сказать — уродовать?

Я кивнула.

— А ведь ты ничем не лучше меня. Я часто думаю — почему? Почему он полюбил тебя? Какой магией ты его приворожила?

— Никакой магии, — покачала я головой.

— Он встретил меня раньше. Я подхожу ему по положению. Я маг — как и он. Я красивее, в конце концов! Я спасла ему жизнь — там, на болотах, когда ты просто развернулась и ушла! Ты! Ты поверила, что мы занимаемся любовью — и бросила его!

— Что?!! — я не могла пошевелиться.

Но не потому, что змеи шипели, а от золотого взгляда Ии похолодело все внутри. Я ощутила боль — в самом сердце. Я поняла, что чувствует Ричард. Теперь мы были квиты, он не поверил мне, я-ему…

Я, которая кричала, надрываясь до хрипоты о доверии и презумпции невиновности! Как только мне показали непристойную картинку, — тут же обвинила его. Даже не попыталась проверить, а в этот самый момент человек, который дороже всего на свете — мог погибнуть. А мне было все равно — я думала только о себе! И теперь придется с этим жить, и я вдруг поняла, что Ричард не сможет простить себя. Никогда. Так же, как я не смогу — у нас нет будущего.

Я стояла посреди оранжевых песков перед женщиной-змеей и сквозь слезы смотрела, как три солнца танцуют в небе. Ни одному из них не было до меня никакого дела. И от этого почему-то стало еще больнее…