Подобные состояния сознания включают в себя временное изменение, если не сказать — выключение сознания. Современная рок-звезда, как и Адольф Гитлер, выступает в роли своего рода шамана, возбуждая в душах своей аудитории нечто вроде религиозного мистического опыта. В этом смысле рок-звезда — это современное воплощение традиционного волшебника, играющего на дудочке. И как и всякий волшебник, рок-звезда может использовать свой дар и во благо, и во зло. В начале сказки волшебник может выступать в роли положительного персонажа, который увел из деревни Гамельн всех крыс. Они последовали за ним к реке и, войдя в воду, утонули. Но конец этой истории откровенно демонический, когда волшебник увел из деревни уже не крыс, а всех детей, которые тоже погибли. Гитлер — мрачный пример второй версии легенды. К счастью, большинство рок-звезд воплощают первый ее вариант, хотя на одном из концертов «Роллинг стоунз» в Атламонте, штат Калифорния, состоявшемся в 1969 г., экстаз публики достиг крайнего предела, и артисты-заклинатели почти потеряли контроль над теми силами, которые сами же вызвали.

Активное подавление разума и чувств способно вызвать состояние религиозного экстаза. В некоторых исламских сектах имена Бога ритмично скандируются нараспев достаточно длительное время, до тех пор, пока их буквальный смысл не утрачивается, и остается только пустая фонетическая оболочка. Подобного эффекта можно достичь и посредством любых ритмичных повторов, будь то «Иисус Спаситель», «Мир вам», «Вам нужна лишь любовь», «Вот мы пришли, вот мы пришли, вот мы пришли» или печально знаменитое «Зиг хайль». Возникающее при этом состояние сознания можно описать как состояние «пористости», когда информация впитывается без разбора, эмоциональные реакции перемешиваются друг с другом, не будучи пропущены через фильтр критического аппарата интеллекта. Блокирование этого критического аппарата — временное выключение собственного «я» или забвение себя самого в трансе — один из наиболее выразительных и драматических примеров акта веры. В описанном выше состоянии сознания вера и доверие резко актуализируются, и доверчивость, открытость адептов заметна не только им самим, но и стороннему наблюдателю.

Это и есть то самое измененное состояние сознания, которого стремится достичь шаман в так называемых «примитивных обществах». И чем эффективнее ему это удается, тем большим уважением он пользуется у своих соплеменников. В более поздних культурах жрецы и священнослужители всех без исключения религий стремились возбудить такое же изменение сознания. Эта практика сохранилась и по сей день. Например, ею широко пользуются идеологи и разного рода демагоги. Точно так же поступают и полководцы.

Ценность такого состояния заключается в том, что оно на какое-то время превращает разум в tabula rasa — своего рода чистый лист. Говоря компьютерным языком, в нем на какое-то время стираются все прежние программы и установки. Все это может и не иметь особого значения для рок-звезды, но для религиозных, политических или военных лидеров этот феномен исключительно важен. Для них он открывает возможность, образно говоря, записать свою собственную «новую программу», которая обеспечит изменение поведения данного индивида в нужном для таких манипуляторов направлении. Эта новая программа может повлечь за собой то, что на религиозном языке принято называть обращением. В то же время это вполне может представлять собой и своего рода промывание мозгов.

Следующий вопрос, естественно, касается природы и характера «вновь установленной программы». Для военачальника такая «новая программа» представляет собой особый кодекс норм поведения (устав), регламентирующий целую серию рефлективных реакций в ответ на приказ, и весьма ограниченное число моделей поведения в рамках строго очерченной сферы. Что касается политического или религиозного лидера, то для него «новая программа» будет куда более широкой. В некоторых случаях она будет включать в себя ответы — более или менее убедительные и имеющие некоторую практическую ценность — на вопросы адептов, затрагивающие смысл бытия. В других случаях такая программа будет лишь стремиться отвлечь от реальных потребностей.

АРХЕТИП И МИФ

Есть и другая техника, о которой имеет смысл упомянуть здесь и которая на протяжении многих веков использовалась для возбуждения веры и давала — или, во всяком случае, претендовала на это — ответы на вопросы о смысле бытия. Техника эта столь же стара, как и ритуал, но гораздо тоньше последнего. Поэтому она обладала особой ценностью не только для религиозных или политических институтов, но и для таких организаций, как масонство, разного рода «розенкрейцеровские» структуры и, естественно, Приорат (Братства) Сиона. Она включает в себя использование специальных символов таким путем, который — к ужасу приверженцев терминологии Юнга[150]— можно охарактеризовать как «актуализация и манипуляция архетипами».

В настоящей работе невозможно, даже в самом сжатом виде, представить изложение учения Юнга об архетипах. Нам вполне достаточно определить природу и функцию того феномена, который Юнг именовал архетипом. Согласно Юнгу, архетип — это некий элементарный опыт или совокупность опытных знаний, общих для всех народов, — опыт, восходящий к глубокой, архаической древности. Согласно такому определению, архетипы и символы — вещи, хорошо знакомые всем нам. Действительно, в наши дни мы признаем их как объективную реальность. Они описывают такие важнейшие этапы жизни, как рождение, достижение половой зрелости, сексуальная инициация, смерть, раны и увечья, нанесенные войной, циклическая смена времен года, а также более абстрактные понятия, в частности, страх, желание, жажда «духовного прибежища» и, разумеется, поиск смысла бытия, о котором мы уже говорили выше.

Поскольку подобные архетипы образуют как бы основу большинства элементарных и первичных проявлений человеческой природы, их важность часто ускользает от передачи средствами языка. Язык — это продукт интеллекта и рационального мышления; между тем архетипы выходят далеко за рамки возможностей интеллекта и рационального мышления. Вследствие этого они получают наиболее прямое выражение через посредство символов, поскольку символ обращается не к одному только интеллекту (рассудку), вызывая ответные реакции со стороны более глубинных уровней души, из той самой сферы, которую психологи именуют «бессознательное». Поэтому символы всегда имели громадное значение не только для священнослужителей и религиозных лидеров, но и для людей искусства: поэта, художника, особенно если последние выполняют функции священнослужителя или демиурга.

Разумеется, существует много уровней символизма. Каждый индивид обладает своей собственной системой символов, например — образов, так или иначе отражающих его уникальные особенности и внутренний опыт. Так, некоторые склонны рассматривать какой-то определенный цветок или камень в качестве действенного талисмана; другие бережно хранят вещицы, подаренные им любимым человеком; третьи предпочитают рассматривать свой давний спортивный трофей как зримый символ триумфов и побед. Кроме того, существуют и более обобщенные национальные и культурные символы: три цветка лилии[151]как символ Франции, лотарингский крест, выбранный по настоянию генерала де Голля в качестве символа движения «Свободная Франция» в годы Второй мировой войны; нацистская свастика; орел, ассоциируемый с Соединенными Штатами. Кроме того, в роли коллективных символов могут выступать и отдельные личности. Так, например, Жанна д’Арк часто изображается как воплощение неких основополагающих качеств Франции, король Артур — Англии, Сид[152]— Испании.