— Веди коня в поводу, — настойчиво произнес Браннок. — Тепшен, удержишься в седле?

— Конечно, — отозвался кьо, раскачиваясь, как тополь на ветру.

— Тогда за мной.

Без дальнейших объяснений Браннок свернул на оленью тропу и направился к реке. Когда всадники и лошади остановились на берегу, он спешился и стреножил коней. Тепшен все еще возвышался в седле.

— Слезай, — скомандовал полукровка.

Кьо сполз в объятия Браннока.

— А теперь раздевайтесь.

— Зачем? — спросил Кедрин.

— Затем, — терпеливо ответил Браннок. — Холодная водичка освежит вам головы.

Кедрин и Тепшен многозначительно кивнули и принялись стаскивать одежду.

— А теперь в воду.

Поскольку приятели замешкались, Браннок от души пихнул обоих, и они кубарем слетели в реку. Вода действительно оказалась ледяной. Они вынырнули совершенно трезвыми. Кедрин выплюнул воду, отдышался и, колотя руками и ногами, поплыл против течения. Ближе к берегу он увидел Тепшена: тот расслабился и лежал на воде, окруженный искрящимися бликами. Его косичка покачивалась на мелких волнах, а выражение лица говорило о том, что жизнь прекрасна. Подплыв к берегу, Кедрин несколько раз макнул голову в воду, чтобы похмелье рассеялось окончательно. Браннок развалился на траве и довольно ухмылялся.

— Мне следовало вас предупредить, — произнес он, когда его спутники вылезли из воды и, дрожа, принялись вытираться. — Кэрок славится своими напитками.

* * *

Вино, которое Эйрик подал к рыбе, было превосходно — светлое, почти бесцветное, очень легкое и нежное, как аромат весенних цветов, украшавших трапезную. Уинетт признала, что никогда не пробовала лучшего. Но ее ум был по-прежнему охвачен смятением. Пытаясь скрыть тревогу, она следила, как пламя свечей играет в хрустальных гранях кубка, и время от времени делала глоток. Однако озарение, которое помогло бы понять ситуацию, так и не пришло. Она поставила кубок на стол и только тут поняла, что Эйрик обращается к ней.

— Кажется, ты где-то далеко. Что-то не так?

Вопрос прозвучал так буднично, что Уинетт была готова рассмеяться. Но она знала, что смех получится невеселый.

— Я оказалась в этом странном месте, неизвестно где… — проговорила она. — Ты обещаешь вернуть меня в мой мир. Ты говоришь, что Кедрин придет за мной. Но не можешь сказать, когда это произойдет. Я… потеряна!

— Нет! — Эйрик в одно мгновение был рядом. Он опустился на колени и сжал ее руки в своих ладонях. — Нельзя так говорить!

Слезы подступили к глазам, готовые хлынуть ручьем. Уинетт заморгала, пытаясь сдержаться. Она чувствовала, что его ладони сжимаются все крепче. Эйрик смотрел на нее, карие глаза светились заботой. Пламя свечей раскидало по его волосам красноватые блики, и теперь они напоминали цветом спелый каштан. Меж полуоткрытых губ поблескивала полоска ослепительных ровных зубов. Уинетт снова с удивлением поняла, что он очень красив… и чем-то напоминает Кедрина.

— Ты не потеряна, — его голос стал глубоким, в нем звучала искренняя убежденность. — Здесь ты в безопасности. Я знаю, это место кажется странным. Но это лишь еще один из пределов мира. Он не несет ни страха, ни боли. Неужели я стал бы рисковать, чтобы вырвать тебя у чудовища, если бы там, куда оно тебя несло, тебе было бы лучше?

— Но где находимся мы? — отголоски бури, бушевавшей в ее душе, прорывались в ее голосе.

— В месте, обособленном от всего, что тебе известно, — ответил Эйрик. — Здесь Ашару до тебя не добраться. Но остается еще чудовище, которое служит ему. Поэтому мне будет нелегко вернуть тебя в твой мир. Возможно, тебе придется дождаться здесь Кедрина. Я не уверен… но для того, чтобы ты смогла вернуться, потребуется объединить обе половинки талисмана. Поэтому нужно, чтобы Кедрин добрался сюда. Я не могу объяснить тебе, где мы находимся. Здесь не действуют законы мира людей. Ты просто должна мне поверить. Положись на меня, Уинетт.

В его голосе была лишь нежность, не таящая никакой угрозы, и неподдельная честность. Уинетт заставила себя улыбнуться, понимая, как натянуто выглядит ее улыбка.

— Сегодня из меня плохая собеседница. Пожалуй, мне лучше пойти спать.

— Ты почти не ела, — проговорил Эйрик, кивнув в сторону стола. Кусок рыбы лежал на тарелке, почти не тронутый.

— Мне не хочется, — Уинетт покачала головой. — Если ты не против, я пойду к себе.

— Конечно, как пожелаешь, — он уже был на ногах и с обычной галантностью предлагал ей руку. — Только прошу тебя, поверь: я делаю все возможное, чтобы вы с Кедрином снова были вместе.

Он говорил так искренне, что Уинетт почувствовала себя настоящей невежей. Но ей удалось лишь уныло пробормотать в ответ: «Конечно». У нее не было настроения разговаривать. Беседа замерла. Эйрик распахнул дверь трапезной и провел Уинетт во двор. Во влажном воздухе пахло дождем. Аромат растений, обвивающих колоннады, стал густым, одурманивающим, от него было не укрыться. Гнетущая тяжесть приглушала журчание фонтана, звуки утратили прежнюю певучесть и казались болезненным ропотом. Луна скрылась в грузных пластах облаков, озаряя их своим зловещим нимбом.

— Похоже, будет гроза, — проговорил Эйрик.

Значит, погода здесь все-таки меняется? А ей казалось, что в этом месте всегда светит солнце и стоит вечное лето. Что же, это утешало. Странный мир приобретал привычные черты.

Тем временем они пересекли двор и поднялись по лестнице на балкон. Эйрик с обычной учтивостью поддержал ее под локоть, открыл дверь и поклонился.

— Позволь, я оставлю тебе поесть, — сказал он, указав на прихожую, — вдруг ты проголодаешься.

— Спасибо, не надо.

У нее по-прежнему не было ни малейшего желания есть. Хотелось лишь одного — побыть в одиночестве и привести в порядок смятенные мысли. Она шагнула через порог. Эйрик удержал ее, поклонился и поднес ее руку к своим губам. Губы у него были сухие.

— Не могу видеть тебя такой печальной, — проговорил он, не выпуская ее руки.

— Может быть, просто погода меняется, — вяло отозвалась Уинетт, пытаясь высвободиться.

— Может быть, — он нахмурился и отпустил ее. — Приятных сновидений.

— Спасибо.

Уинетт закрыла дверь и несколько мгновений стояла неподвижно. Когда шаги по лестнице стихли, она подошла к столику, украшенному витиеватой резьбой, наполнила кубок светлым вином и опустилась на стул. Потягивая напиток, она перебирала в памяти события сегодняшнего дня, не позволяя себе пропустить даже того, что отзывалось жгучей болью.

Уинетт не знала, сколько просидела так, погруженная в свои мысли. Потом она поднялась и занялась вечерним туалетом. Похоже, изо дня в день здесь ничего не менялось. Дни казались безликими. Похожие, как близнецы, они сливались, и время становилось неощутимым. Пространство во дворце вызывало замешательство, разум был бессилен объяснить то, что сообщали чувства. Сколько раз она просыпалась в этой спальне, подходила к окну, чтобы увидеть, что Эйрик поджидает ее во дворе? Каждый раз он приветствовал ее, каждый раз был столик, накрытый к завтраку…