морозе среди шатров, знамён и стройки, чтобы продолжить тренировки своих воинов меж каменных завалов и зарослей кустарника.

Гномы с интересом рассматривали эльфов, заостряя внимание на знаках отличия, всё с большим любопытством наблюдая за скромно стоявшим в тени своих ало-звездных подданных сыном верховного нолдорана.

— Я привёз вино, — заговорщически подмигнул Азагхал, словно знал Феаноринга уже не одно столетие, — давай, приглашай уже в укрытие. Знаешь же, разговор есть.

Маэдрос, помня, что король просил оставить церемонии, улыбнулся и, дав знак воинам расходиться по своим делам, указал рукой на шатёр. Туивьель, вежливо поклонившись, ушла к высокому костру, где гости из Белегоста решили устроить праздник в честь встречи двух народов и уже выкатили бочки хмельного мёда.

— Ваши жёны прекрасны, — заулыбался подгорный король, — но знай, эльда, нет ничего приятнее прикосновения нежной мягкой шелковистой бородки девы! Непередаваемое ощущение!

— Не стану спорить, — рассмеялся Феаноринг. — Но и проверять тоже.

Зайдя в шатёр и сев около сложенного из чёрно-серых камней очага, эльф и гном взяли пенящиеся кубки.

— Под землёй всё меньше безопасного жилья, как и на поверхности, — заговорил слегка нараспев Азагхал, — я родился в горах вблизи Туманной земли, но постепенно нам пришлось оставить город за городом, уходя на восток. Недра наполняются набирающим мощь огнём.

— Балроги, — кивнул Маэдрос. — Их число растёт.

— Я бы не был так уверен, что дело в них, — покачал головой владыка наугрим, — но спорить с тобой не буду, потому что не знаю причины наступления пламени. Давай выпьем за наше знакомство, аманэльда.

Понимая, что гном говорит так специально, давая понять, насколько хорошо осведомлён о тех, к кому приехал, Феаноринг нарочно не начинал разговор, выжидая, чем будет интересоваться важный гость.

— Здесь, среди войска, правишь ты, — внимательно смотря на Маэдроса, заговорил Азагхал, — здесь ты — верховный нолдоран. И сын короля даже не пытается пользоваться своим происхождением, скромно стоя в стороне. Если бы не было его отца, ты правил бы не только войском. Я прав?

«Он меня проверяет, — подумал Феаноринг, — сравнивает с Морьо и молвой, что ходит обо мне? Ославил же я себя… Какой я был глупец!»

— Когда мой народ объявил войну Морготу, — отпив мёда и похвалив напиток, стал говорить лорд Химринга, стараясь не показывать голосом неуверенности, — я дал Клятву отомстить врагу. Моргот убил моего деда, с этого всё началось.

— Получается, чтобы отомстить за одну жизнь, ты готов пожертвовать тысячами?

Маэдрос усмехнулся и поднял кубок.

— За будущую победу, — негромко произнёс сын Феанаро. — Моргот — враг для всех, не только для меня. И ни один воин на равнине Ард-Гален не явился сюда в цепях и ошейнике. Каждый пришёл сам, по зову своего сердца.

— И волен уйти в любой момент?

— Не уйдут, — с уверенностью сказал Маэдрос.

— За победу! — поднял кубок Азагхал. — Знай, эльда, Кхазад — народ мирный, однако и от войны нос не воротим. Но мой род очень разборчив в выборе врагов, и я хочу знать, с кем имею честь встретиться… хм… под звёздами на знамёнах. Я люблю сотрудничать с теми, кто в моих глазах достоин уважения. Твоя армия делает благое дело, и я с радостью увеличу её численность. Но мне нужна помощь с соседями.

— Лорд Карантир? — делая глоток поинтересовался, Феаноринг.

— Нолдоран Карантир, — поднял кубок, словно для тоста, гномий король, — так он себя называет. Но на твоей карте его земля — часть владений Нолофинвэ, однако на картах Таргелиона… — Азагхал рассмеялся, махнул рукой. — Сам догадаешься, эльда. И вообще, хватит на меня смотреть, как на морготова шпиона! Будь так добр, Финвэ Третий!

Услышав своё родовое имя, Маэдрос внутренне содрогнулся: слишком много раз звучало оно из уст тех, кого сын Феанаро ненавидел. Отпив из кубка намного больше, чем собирался, лорд Химринга постарался не измениться в лице.

— Я разборчив в выборе врагов, Кхузуд, — заверил Феаноринг. — Жизнь вносит коррективы в наши планы, однако есть нерушимые истины и устои. Я уже сказал, что принёс Клятву, и готов снова это повторить. Что же до сложности с твоим соседом, у меня есть интересная новость: его жена ждёт меня в моей крепости.

Азагхал удивился.

— Я не хотел уезжать с Зелёной Равнины, — задумчиво произнёс лорд, — моё место здесь, среди воинов, рядом с Морготом, чтобы этот предатель и убийца видел меня и знал: я не оставлю его в покое! Но и Химринг не могу забросить. Мы поедем в крепость вместе, а руководить осадой я оставлю Астальдо. Главнокомандующим. Моим наместником на Ард-Гален станет Телперавион, под его началом будут твои воины.

— И строители, — напомнил гномий король.

— И строители.

— Покажи мне свой лагерь, — снова поднял кубок Азагхал, — подробно. Я должен знать, чем могу помочь. Мне тоже есть, за кого мстить Морготу, хоть я и не знал столь далёких предков, однако это мой народ, моя семья. И пусть этот отмороженный тиран знает, что не только аманэльдар мстительный народ.

Позвав своих собратьев, король потребовал наполнить опустевшие кубки и пригласить музыкантов.

— Нам предстоит непростой день, — пояснил Азагхал, — надо отдохнуть и поговорить на отвлечённые темы. К примеру, владыка земли Ард-Гален, расскажи мне, любопытному королю Белегоста, из чьей шкуры вы делаете себе кожаные доспехи для зимы?

— Ноэгит Нибин мы не отстреливаем, — как бы в шутку сказал Маэдрос и понял, что дал самый правильный ответ из возможных.

Азагхал развеселился, выпил половину кубка мёда и хлопком в ладоши приказал музыке играть, да так, чтобы заглушить и вой метели, и звуки стройки, и другой шум, доносившийся с улицы. Сейчас всему этому не было места в шатре, где и так слишком многое напоминало о войне.

***

— Мы затеяли пирушку, значит, время звать подружку —

Нашу местную известную, весёлую дурнушку! — донеслась издалека едва слышимая песня. — С ней мы много плясок спляшем, а когда покинут силы,

Сляжем, как один, на месте, прямо на пол, мы все вместе!

Если бы бравый напев летел с юга, востока или запада, Оэруиль, гулявшая по коридорам крепости и рассматривавшая изображения на гобеленах, не услышала бы его, но выходящие на север окна твердыни никогда не закрывались ни ставнями, ни шторами, были узкими и высокими, словно вытянутые бойницы, с тонкими, легко бьющимися стёклами, которые совершенно не приглушали шум улицы.

— Наравне она пьёт с нами — этому мы только рады,

Ведь в течении пирушки эльфкой