Доктор Бюффардо испепелил Анжелину взглядом и наконец вышел, хлопнув дверью. Слишком озабоченная здоровьем сына, Анжелина не придала особого внимания словам доктора.

— Как он? — спросила она, подбегая к Анри. — Почему он так громко плакал?

— Полагаю, просто испугался врача, — ответила Октавия.

— Надо сказать, что этот доктор осматривал нашего херувима, словно куклу, — добавила Жерсанда де Беснак.

Анжелина почти не слушала их. Она села на канапе и прижала сына к себе.

— Да он весь горит! И лицо такое красное! Господи, не забирай моего мальчика, сохрани ему жизнь! Моему ангелочку, моему непорочному агнцу, моему сокровищу!

Жерсанда гладила Анжелину по плечу с бесконечной нежностью.

— Моя милая Анжелина, не плачь. Если Анри до завтра не станет лучше, я приглашу другого врача, знаменитого Пьера Режеля из Комона. Это по дороге в Тулузу.

— А я, — сказала Октавия, — пойду за настойкой в аптеку при больнице. У монахинь она наверняка есть.

— Не надо, — вмешалась Жерсанда. — У меня есть одна бутылочка. Эта настойка помогает мне избавляться от головной боли и быстрее засыпать. О, Анжелина! Как я огорчена! Какое грустное возвращение! А мы так радовались с Октавией!

Не сказав ни слова в ответ, Анжелина встала, держа сына на руках. Казалось, малыш впал в забытье.

— Моя крошка, держись! — тихо проговорила она. — Теперь ты выздоровеешь, ведь мама рядом.

Жерсанда и Октавия с изумлением смотрели, как Анжелина открывает одно из высоких окон.

— Что ты делаешь, Анжелина! — испуганно воскликнула старая дама. — Ты сошла с ума!

— Надо сбить температуру, — не оборачиваясь, ответила Анжелина. — Мама советовала выносить детей, которых лихорадит, на холодный воздух.

— Боже всемогущий! — простонала Октавия. — Наш малыш не выдержит такого лечения. Анжелина, умоляю тебя!

И хотя обе женщины протестовали, вмешаться они не осмелились. В гостиной воцарилась напряженная тишина, было слышно лишь их дыхание.

— Ну вот, он уже не такой горячий, — сказала Анжелина, отходя от окна.

Она осторожно села на канапе и принялась баюкать ребенка под недоверчивым взглядом старой дамы. Служанка закрыла окно и шмыгнула носом, немного успокоившись.

Сон, приходи, приходи…

Сон, приходи откуда-нибудь…

Сон прибежал верхом на козе…

Завтра утром он убежит

Верхом на курице…[35]

— Эту песенку мне пела мама, когда я болела, — мечтательным тоном объяснила Анжелина. — И еще она поглаживала мне лоб.

Через некоторое время она добавила:

— Ну вот, он уже лучше дышит. У тебя нет крупа, мой малыш. Ты просто страдал без мамы.

В комнату осторожно вошел Спаситель. Опустив голову, он направился к своей хозяйке и улегся у ее ног. Анжелина с беспокойством взглянула на овчарку. Она вспомнила искаженное от злости лицо доктора Бюффардо, который говорил, что собаку убьют.

«Наверное, я что-то не так поняла», — подумала Анжелина.

Ребенок закашлял. Но это был уже обыкновенный кашель, вызванный заложенностью носа и воспалением горла. Лицо малыша постепенно приобретало естественный цвет.

— То, что он испугался и плакал, никак не помогло ему, — уверенно сказала Анжелина. — Мадемуазель, можно я переночую у вас? Я могу лечь на полу. Я не хочу расставаться с Анри. У меня такое впечатление, что он узнал меня.

Жерсанда де Беснак покачала головой. Она тяжело дышала, еще не придя в себя после столь ужасных переживаний.

— Прости меня, малышка, я лишилась рассудка от страха. Я не знала, что делать. Ты уверена, что ему лучше?

— Нет пока, но он успокоился. Я дам ему липового отвара с медом. Это проверенное средство.

Анжелина любовалась сыном, прижавшимся к ней. Она нежно поцеловала его мокрые от пота каштановые волосы.

— Октавия, не могла бы ты оказать мне услугу? Надо предупредить отца, что я останусь у вас. Скажи, что твой племянник заболел и вам нужна моя помощь. Скажи ему все, что захочешь. Папа не пришел на вокзал… Я была в его мастерской. Он даже не топил печку…

— Уже иду! — воскликнула служанка. — А когда вернуть, приготовлю вкусный ужин.

Октавия надевала пальто, когда во входную дверь забарабанили. Она спросила, кто там. В ответ раздался громовой голос, долетевший до гостиной.

— Господи, это папа! — ужаснулась Анжелина, отдавая ребенка Жерсанде. — Будет лучше, если я сама поговорю с ним.

Разгневанный Огюстен Лубе стоял на крыльце. Увидев дочь, он сухо сказал:

— Ноги моей не будет в доме гугеноток… Что ты здесь забыла, Анжелина? Пошли домой, у нас крупные неприятности.

— Мсье Лубе, входите, — пригласила Октавия.

— Я сказал, что не войду, и не собираюсь изменять своему слову, — прорычал сапожник. — Я не какой-нибудь ветреник!

— Папа, где ты был? — спросила Анжелина. — Ты, наверное, видел во дворе мой чемодан. Я пришла сюда, чтобы спрятаться от ледяного ветра. Племянник Октавии, малыш Анри, серьезно болен, и я решила провести с ним ночь. Это успокоит мадемуазель Жерсанду и Октавию. Они измучились.

Служанка оставила их наедине. Огюстен Лубе ткнул пальцем в грудь дочери.

— Я почти целый месяц был один. И сейчас, в день своего возвращения, ты снова бросаешь меня. А твоя собака? Разумеется, ты отвязала ее. И теперь она будет бегать по всему городу и бросаться на людей. Я дорого плачу за свою глупость, дочь. Это не животное, а дьявол во плоти. Ты хочешь знать, где я был? Мэр прислал за мной жандармов, словно я какой-то бандит, разбойник!

— Скажи, что произошло? — вздохнула Анжелина. — Я встретила доктора. Он утверждает, что Спаситель укусил Блеза Сегена. Папа, войди хотя бы в прихожую. Здесь так холодно. Я замерзла.

— Нет, нет и еще раз нет! — рявкнул Огюстен Лубе. — Я не дам сбить себя с толку в этом логовище дурных христианок. Я должен был запретить тебе встречаться с этой женщиной. Она развратит тебя, заставит отречься от истинной веры.

У сапожника был устрашающий вид. Глаза, пристально смотревшие на дочь, пылали, губы искривились в жуткой гримасе. Анжелина почувствовала запах спиртного.

— Папа! Ты пил?

— И что тут такого? Я имею право на стакан красного вина! Блез Сеген заказал мне гетры из телячьей кожи, но твоя овчарка набросилась на него. Сеген сумел отбиться от нее ногами и ушел, пригрозив, что подаст жалобу. У него вся нога была в крови. Бог отвернулся от меня! Он подал жалобу, этот негодяй! В полдень на улицу Мобек пришли жандармы. Завтра утром они снова придут и убьют эту проклятую собаку.