Симеон Данилович в задумчивости почесал щеку.

– Если по вашему совету французский адвокат обманул КГБ или отдельных его представителей, то и вам мог сказать далеко не все! – заметила бабушка Павла Емельянова, пытавшегося похитить Мишеньку и Сашу.

Все присутствовавшие, за исключением меня, жили «при КГБ» и, как неоднократно говорили мне и баба Таня, и мама Андрея, думали «по-советски». Зинаида Степановна тоже явно думала «по-советски», хотя в новые времена стала успешной бизнес-леди и была лет на пятнадцать (по моим прикидкам) младше моих бабушек.

– И сделал он это по одной простой причине: явно считал, что вас могут пытать в КГБ, – продолжала гостья. – Какие слухи ходили про СССР? Какие слухи до сих пор ходят про Россию? Некоторые и сейчас считают, что у нас тут медведи с балалайками по улицам разгуливают. А уж про пытки в застенках КГБ западным гражданам рассказывали на протяжении нескольких поколений. Француз вполне мог решить, что вы можете раскрыть условия завещания, сами не желая этого. Человек может терпеть физическую боль до определенного предела. А химии сопротивляться не может вообще. Французы испугались.

– Так, кто вообще знал, что наследство оставлено? – спросила мама Андрея.

– Я знал. Васильев знал.

– Каким образом он узнал? – уточнила Зинаида Степановна.

– Прослушка? – подала голос я. – Вас не могли не прослушивать, Симеон Данилович. Хотя бы иногда. Насколько я понимаю, она использовалась уже давно.

– Советских граждан точно прослушивали, – произнесла мама Андрея.

Симеон Данилович, знавший об этом больше нас всех, сказал, что в СССР существовала система прослушивания телефонов, и поэтому он очень давно научился по телефону говорить осторожно. Этим занимался 12‐й отдел КГБ, и различные «точки» специализировались на разных объектах: кто-то слушал посольства и консульства, а кто-то обычных граждан. Запрещалось прослушивать лишь высшее руководство СССР. Человека, часто выезжавшего за границу, как Синеглазов, не прослушивать не могли. Но не постоянно: не было техники, не было операторов, расшифровка могла занять много времени (некоторые разговоры не записывались на пленку, а стенографировались).

– Я не говорил о наследстве по телефону в советские времена. Но просьба Мещерякова – внука лесопромышленника, родившегося во Франции, – найти потомков воспитанников Аполлинарии Антоновны, о которой я не мог не сообщить кураторам, могла заставить их сделать определенные выводы. Я стал работать в архивах, искать потомков.

– Но лесопромышленник к тому времени уже умер? – спросила Зинаида Степановна.

Симеон Данилович кивнул. Он общался с внуком Мещерякова, которого дочь, оставившая первого ребенка в России, родила уже от француза.

– После смерти внука могло пройти пятьдесят лет?

– Нет. Десяти не прошло.

– Вас точно ввели в заблуждение по поводу завещания.

– Да меня-то ладно! Я никогда не стремился получить эти деньги. А подонок Васильев… Все Васильевы… Теперь я понимаю, что убивал он. Старший Васильев – Павел Петрович, брат моего куратора – собрал информацию, они с сыном как-то подготовили документы, чтобы представляться потомками ребенка, рожденного молодой женой из неравного брата от любовника по фамилии Васильев, и сынок, Валерий Павлович, начал действовать.

– Но почему сейчас, а не раньше? – спросила я. – Если бы он убил несколько человек на протяжении нескольких лет, это не привлекло бы внимания.

– А чье внимание это привлекло сейчас, кроме вашего, Даша, и вашего, Симеон Данилович? – спросила Зинаида Степанова. – Я человек со стороны. Я впервые слышу про эту историю. Кто может связать смерти Алины и Артамонова в самолете? Если они вообще связаны. Если вы не ошиблись. Алину и этого ее родственника – баритона из Мариинского театра – связать можно. Тем более что они были убиты в одну ночь. Но с остальными – нет. Вы вообще знаете, что связывало Алину и этого певца? Да там что угодно могло быть! Вы, Даша, были знакомы с Алиной всего несколько дней, с Евгением не были знакомы вообще, видели его только мертвым. Симеон Данилович лично не общался. Да они чем угодно могли на пару заниматься!

– Кстати, а Васильева, случайно, не связали со смертью певца? – посмотрела я на Зинаиду Степановну. – «Доброжелатель», который смонтировал фильм с камер видеонаблюдения о перемещениях Васильева в направлении дома Ивана, что-то предоставил по поводу его перемещения в направлении квартиры, которую Алина покинула?

Она покачала головой.

– Насколько я понимаю, по тому убийству у полиции вообще ничего нет. Но его вполне могут повесить на Васильева.

Зинаида Степановна помолчала, потом снова заговорила.

– Кто знает про мотив, кроме вас, теперь еще меня? Откуда полиции, прокуратуре, Следственному комитету, занимающимся делами об убийстве Алины, Евгения Луговского, взрыве самолета (это, кстати, ФСБ), похищении детей, знать про наследство из Франции? И делами, насколько я понимаю, занимаются разные люди. Это разные районы, разные ведомства. Кто все это сможет связать воедино?

– Иван Разуваев, – сказал Симеон Данилович.

Синеглазов рассказал, что был еще один человек, который знал про потенциальное получение наследства из Франции, кроме него и семейки Васильевых. И этот человек – его бывший студент и отец моего ребенка (и дочери Алины, и Валерика Разуваева, и старшей сестры Валерика Разуваева).

– Он в свое время подслушал мой разговор с Мещеряковым, звонившим мне из Франции (внуком лесопромышленника), а потом влез в мою квартиру и явно обнаружил кое-какие документы. То есть он знает, кого воспитала Аполлинария Антоновна и кого из потомков я нашел.

Симеон Данилович сказал дамам, что уже давно знала я: он вычеркнул Ивана из своей жизни. А тот быстренько женился на Валентине Смоленской, не зная, что на самом деле она биологически не является Смоленской. Симеон Данилович провел эксперимент: сообщил Ивану об этом – и он развелся. Второй была Алина, третьей – я.

– Ты знала, Даша? – ахнули баба Таня и мать Андрея.

Я кивнула.

– Я отговаривал, – улыбнулся Симеон Данилович. – Но вы же знаете, какая у нас упертая девушка. Она сказала, что хочет все выяснить.

Женщины вопросительно посмотрели на меня. Я развела руками.

– Про фальшивое завещание, которым француз ловил потенциальных взломщиков «на живца», Иван не знает, – продолжал Симеон Данилович. – То есть он не знает про «совершеннолетних потомков» в завещании, а Васильевы явно в курсе. И он решил наделать детей с женщинами, являющимися потомками воспитанников Аполлинарии Антоновны. Он является их отцом и… Думаю, что всем присутствующим понятна выстроенная Иваном логическая цепочка.

– И что дальше? Убить жен и детей?! Ванька? – воскликнула баба Таня.

Мы с Симеоном Даниловичем покачали головами одновременно. Мы на самом деле не думали, что Иван способен на такое. Убить собственных детей?! Нет. Я жила с этим человеком. Он был страшно рад рождению Мишеньки. После развода с Валентиной Смоленской он продолжал заниматься решением проблем их общих сына и дочери. Я думала, что он просто хотел оказаться «при наследстве». Хотя полученное в период брака наследство в случае развода не делится. Но, может, Иван не собирался разводиться с Валентиной Смоленской? А собирался «примкнуть к наследству», положенному жене и двум общим детям?