что серьезная, уважающая себя девушка должна хотеть, чтобы люди замечали ее острый ум, а не приятную внешность. Правда ведь?

Ким поджимает губы в проницательной улыбке. Потом выдвигает один из ящиков.

– Побрызгай волосы вот этим. – Она передает мне сине-зеленую жестянку со спреем. – Иначе быстро распрямятся.

– А я и не собиралась их завивать, – вру я. И меняю тему: – Можно я сегодня возьму твою машину?

– Только если признаешься, что на горизонте появился парень.

– Я на вечеринку иду.

Иногда для того, чтобы не говорить правду, приходится сказать другую правду.

– Правда? – восклицает Ким.

– Да. Так можно взять машину?

– Ну хорошо. – Она скрещивает руки и ухмыляется. – А этот парень на вечеринку придет?

– Ким!

Она нежно мне улыбается, потом поворачивается, чтобы уйти.

– Просто я рада, что ты наконец поняла, что заботиться о своей внешности – не преступление.

Я снова оглядываю себя в зеркале и решаю оставить косы. Не буду же я напрягаться с завивкой ради какого-то парня. А еще я решаю не наряжаться: надеть старые джинсы и очередную замену любимому свитеру – слегка коротковатый белый пуловер.

Однако в последнюю минуту я роюсь в ящике Ким и прикарманиваю тюбик красной помады.

Дом Нэйта находится по соседству с Палермо, от него до дома Вайноны всего с полкилометра, так что мы решаем пойти пешком.

– Я бы лучше кино посмотрела, – ворчит подруга, пока мы топаем по безлюдной улице. Небо еще слегка голубоватое, но фонари уже зажглись.

– Посмотрим попозже, – обещаю я. – Просто поздороваемся с Сереной и уйдем.

Я, естественно, никогда не бывала у Нэйта, но как только мы поворачиваем в его квартал, сразу становится ясно, в какой именно дом нам идти. Естественно, музыка сотрясает вечерний воздух жуткими басами, а еще друг друга перекрывают голоса. То и дело сквозь общий гомон пробиваются крики и визги. Окна фасада занавешены, но заднее окно сияет, и сквозь полупрозрачные шторы можно увидеть столпившихся у стола людей, время от времени разражающихся театрально-громким смехом.

Мы звоним в дверь, открывает сам хозяин. К его чести, Нэйт делает вид, будто ничуть не удивлен, что мы явились у него на пороге, хотя за три года, которые мы учимся в одной школе, ни я, ни Вайнона с ним ни разу даже не разговаривали.

– Элайза Цюань! – восклицает он, пропуская нас в дом. – Знаменитая феминистка!

Нэйт шутит, но не насмехается. Либо он уже подвыпил, либо он добродушнее, чем мне казалось.

Подбегает Серена и немедленно крепко обнимает меня и Вайнону.

– Приве-е-е-е-е-е-ет! – От нее пахнет шампунем, каким моют голову крутые девушки. – Я так рада, что вы пришли! – говорит она. Потом наклоняется к моему уху. – О боже, Элайза, неужели я наставила тебя на путь использования помады?

Я краснею примерно в половину яркости моих губ, но Серена, не обращая внимания, берет под локоть меня, потом Вайнону.

– Смотрится зашибись, – одобряет она, и у меня возникает ощущение, что, возможно, когда люди обращают внимание на твою внешность, это не так уж и плохо.

По пути на кухню мы замечаем Эстер и Хеппи, и нас ждут новые восторженные приветствия и объятия. Вайнона уже сейчас похожа на выжатый лимон.

– Хотите выпить?

Серена картинным жестом указывает на кухонный остров, уставленный бутылками с разнообразными напитками.

Я качаю головой, а вот Вайнона, к моему удивлению, говорит:

– Давай.

Я выразительно смотрю на подругу, но она только пожимает плечами:

– А почему нет?

Серена берет почти пустую пластиковую бутыль с водкой и, плеснув ей в стакан на полпальца, сверху до краев доливает апельсиновый сок. Она передает «отвертку» Вайноне, потом распаковывает еще один красный стакан и протягивает мне.

– Надо сказать тост, – командует она.

Я подчиняюсь, наливаю себе апельсинового сока, и мы приподнимаем наши «бокалы», ободренные словами Серены:

– За феминизм!

Мой сок комнатной температуры, он оставляет во рту привкус кислятины.

– А с водкой вкуснее? – спрашиваю я у Вайноны.

Она слегка наклоняет стакан в мою сторону, и я делаю малюсенький глоток. Теперь послевкусие горькое, и внутри становится тепло, как будто я краснею. Но меня это не впечатляет, так что я возвращаю напиток Вайноне.

– Эй, Хванбо! – кричит Дилан Парк, сидящий за обеденным столом. – Ты пойдешь ко мне в команду или как?

Серена отвечает лукавой улыбкой, такой отточенной и уже не требующей усилий.

– Конечно, – говорит она, как великодушная леди. – Возьму с собой еще Элайзу и Вайнону.

Я пытаюсь объяснить, что мне-то стоит воздержаться, я ведь не умею играть в игры с выпивкой, да к тому же я вполне серьезно сторонюсь алкоголя.

– Это не важно. – Серена ставит на стол мой апельсиновый сок. – Пей вот это, и все.

И раз она говорит, что все в порядке, то, значит, так и есть.

– Ладно, – начинает Дилан, когда мы садимся рядом с ним. – Знаете, как играть в «Переверни стакан»?

Мы с Вайноной никогда раньше не играли, так что он нам объясняет. Участники делятся на две команды, которые садятся каждая вдоль своей стороны стола. Когда начинается игра, первый человек в каждом ряду должен выпить до дна, поставить стакан на край стола и перевернуть его, чтобы он встал донцем вверх. Тогда и только тогда то же самое делает следующий игрок команды, и так далее. Какая команда первая справится, та и побеждает.

Судьей выступает белый парень, которого я не знаю, – наверное, из Харгис.

– Приготовились, – говорит он. – На старт, внимание, марш!

Дилан играет первым, и он настоящий профи. Он выпивает свое пиво, словно это вода, а потом одним экспертным движением подбрасывает стакан, и он становится на стол вверх дном. Серена следующая, она очень грациозна, но играет паршиво. Дилан рядом с ней подпрыгивает и воет:

– Хванбо, ты меня просто убиваешь!

Наконец, примерно с седьмой попытки, она подкидывает стакан и визжит от восторга, пока он, пошатываясь, становится как надо. Дилан поднимает обе руки, Серена подскакивает и дает ему пять.

А тем временем приходит очередь Вайноны, и она выглядит сосредоточенной, как и всегда. Наша команда немного отстает из-за Серены, но она невозмутима. Ей хватило всего трех попыток.

– Огооооо, Вайнона! – визжит Серена и хлопает в ладоши.

Теперь моя очередь, и я немного волнуюсь. Двумя большими глотками я выпиваю отвратный апельсиновый сок и с размаху ставлю стакан на стол. «Ладно, – говорю я себе, – соберись. Представь, как стакан делает сальто и встает на стол вверх дном». Я нажимаю на ободок стаканчика, и, точно по волшебству, он приземляется как надо с первой же попытки.

– Ну ты даешь! – Дилан вне себя