Анна безнадежно кивает. Почему она не была откровенна с самого начала? Неужели полиция возбудит против нее уголовное дело за убийство? Неужели ее осудят и посадят в тюрьму? Что тогда будет с детьми? С Матиасом?

Кровь отхлынула от головы. Перед глазами замельтешили черные мушки.

Тут наконец откашливается ее адвокат.

– Пожалуй, нам стоит сделать маленькую паузу, – говорит он. – Прежде чем мы продолжим дальше, прокурор должен сначала вынести решение об аресте.

– Мы почти закончили. У нас осталась всего пара моментов, которые мы хотели бы, чтобы Анна объяснила нам, – резко произносит Сандра Квист. Она наклоняется вперед и пристально смотрит Анне в глаза. – Дайте нам шанс разобраться с этим делом. Такое чувство, что вы не все нам рассказали. Как вы думаете, что случилось с Дианой?

Анна ломает пальцы, чувствуя, как в горле растет комок. Кто-то убил Диану и подбросил к трупу цепочку. Чтобы подставить ее?

– Я не знаю, как это со всем этим связано, – начинает она, пытаясь проглотить комок. – Но я просматривала бумаги Эмили незадолго до их исчезновения. Там была выписка с места жительства. На Агнешку и Дануту Вечорек. Мать и дочь, прибывшие из Польши в восьмидесятые годы. Я думаю, что Данута – это Диана. Странно только, что Данута родилась в тысяча девятьсот восемьдесят третьем, а Диана – в тысяча девятьсот восемьдесят первом. Я все думала, если это один и тот же человек, то зачем Диана прибавила себе два года. Но потом мне пришло в голову, что Диане было всего девятнадцать, когда она вышла замуж за Дэвида Декера. Но если Диана – это Данута, то это означает, что на тот момент ей было не девятнадцать, а всего семнадцать… Разве в нашей стране разрешено выходить замуж в таком юном возрасте?

Анна переводит дыхание. Двое полицейских сосредоточенно ее слушают.

– И что, по-вашему, это может означать? – спрашивает Сандра.

– В тот день, когда Диану убили, Эмили была у нее в кабинете. Я не знаю, о чем они разговаривали. Эмили обещала позже все объяснить, но не успела, прежде чем все… случилось. Но я случайно слышала, как Диана сказала: «Это я здесь жертва». Я не знаю точно, что она имела в виду. Но что, если ее муж Дэвид использует молодых девчонок и в свое время он использовал даже Диану?

– Но в таком случае почему она все эти годы продолжала жить в браке с Дэвидом?

Анна качает головой. Себе она тоже задавала этот вопрос.

– Не знаю. Статус? Деньги? Дэвид обеспечил ей красивую, роскошную жизнь…

Резкий скрип двери прерывает их разговор. Сандра раздраженно смотрит на вход.

– Кого там еще принесло? – ворчит она.

Торд Эрикссон встает со своего места и открывает. Снаружи стоит мужчина в униформе. Он шепотом говорит что-то высокому полицейскому на ухо.

– Ладно, на этом мы пока, пожалуй, прервемся. Конвойные отведут вас обратно в камеру, где вы побудете, пока мы ждем решение об аресте, – говорит Сандра Квист.

Поднимаясь со стула, Анна чувствует, как ослабли ее ноги. Но никто, кажется, не замечает, что она вся дрожит. Даже ее адвокат, который занят тем, что собирает со стола несколько листиков бумаги и аккуратно засовывает их в портфель. В чем, собственно говоря, состоит его роль? Разве адвокат не должен защищать своего клиента? Стефан Стенфальдт за весь допрос не произнес почти ни одного слова. Может, ей стоит пожаловаться на то, как здесь с ней обращаются?

Но в то же время тихий голосок внутри нее нашептывает, что она сама во всем виновата. Она скрыла информацию от полиции. Как можно быть такой глупой? Ведь было же ясно, что рано или поздно они обязательно обнаружат эти сообщения. О чем она только думала?

– Да, Анна, – внезапно обращается к ней своим звонким мальчишеским голосом адвокат. На нее он даже не смотрит, словно разговаривает со своим портфелем. – Думаю, следующий допрос состоится совсем скоро. Тогда и увидимся.

После чего протискивается мимо нее в коридор и уходит. Сандра Квист и Торд Эрикссон уже давно ушли по своим делам. В коридоре стоит охранник. Он ничего не говорит, только показывает рукой, в какую сторону ей идти.

Вскоре она снова оказывается в своей камере с голыми стенами, где накануне ночью не могла уснуть. Место, которое она уже успела возненавидеть.

Толстая железная дверь захлопывается за ней. Она опускается на койку. Сколько ей здесь еще сидеть? Тишина давит на уши. Стены кажутся такими тесными. Ей становится трудно дышать. А вдруг кислород перестанет сюда проникать? Она ложится на койку, закрывает глаза и пытается сосредоточиться на своем дыхании. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Спустя некоторое время она успокаивается. Щеки становятся мокрыми от слез, и все тело ноет так, словно она пробежала марафон.

Как все смогло зайти так далеко? Она смотрит на грязно-белый потолок камеры и натягивает на себя одеяло. Все началось, когда она согласилась на эту чертову работу. Она помнит тот день в кабинете Харриет. Как она не поверила своим ушам, когда Харриет предложила ей стать руководителем Suzanna. Потом это наивное восхищение, которое она вначале питала к Диане. Премьера фильма, торжество в «Гранд Отеле». Все это внимание и уважение к ней в издательстве. Ах, как же легко она повелась на все эти блеск и лесть! Она ценила эту новую для себя жизнь, ощущала себя совершенно другим человеком. С пылающими от стыда щеками Анна думает о том, что она грелась в лучах славы Дианы и, как ни трудно признаваться в этом самой себе, смотрела свысока на других сотрудников редакции. Тех, кто не понимал. Тех, кто только хныкал. Какой же наивной она была!

Она подвела их. Саркастичную Веронику, которая скучала по Сузанне. Вечно заплаканную Глорию. Миранду с ее финансовыми трудностями, чьи проблемы были гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд. Еву и Катрин, которые были такими милыми и прилежными, но обе ушли на больничный. Серьезную амбициозную Эмили, которая на деле оказалась совсем не той, за кого себя выдавала.

Потом ее мысли перекидываются на семью. На тех, кому больше всех пришлось страдать из-за того, что она с головой ушла в свою новою работу. Тесс с ее паническими атаками и истериками. Алиса, которая с каждым днем становилась все тише и незаметнее и которой она так редко в последнее время успевала читать книжки на ночь.

А еще Матиас. Пожалуй, развод сейчас – лучшее, что можно придумать.

Неужели работа стоила ей брака?

Слезы не утихают. Но теперь она скорее зла, чем расстроена. Зла на саму себя. Она заслужила находиться здесь. В особенности она проклинает свое тщеславие. Свою слепую веру в то, что она якобы что-то из себя представляет. Что сапоги от Acne, дорогое пальто и восхищенные взгляды коллег в коридорах что-то значили, возносили ее на недосягаемую высоту.

При виде Дианы перед прозрачными дверями издательства у Анны потемнело в глазах. Она могла убить ее прямо там и тогда. Диана выглядела такой свежей, такой отдохнувшей, при макияже, в черных узких брючках, ботильонах на каблуках и с этой своей непомерно дорогой сумкой из меха. Не то что Анна, которой приходилось допоздна засиживаться в темном и пустом, похожем на ангар офисном помещении, глядя на слякотную зиму за окном. Сломленная, уставшая, задерганная. С заброшенной дома семьей, которая перестала ее ждать.