– Одни черты!.. – повторял он на незнакомом языке. – Одни черты!..

Копия картины Рафаэля висела на стене его кабинета. Он был врачом, и месяц назад его вызвали в клинику изучать редкостный вид группового помешательства. Пациентка, назвавшаяся Франческой, поразила его своей красотой. Доктор мог бы поклясться, что эта женщина позировала Рафаэлю для Сикстинской мадонны! Они были похожи, как две капли воды. Разве что волосы у Франчески были черные, шелковистые, с синеватым отливом. Таких волос он ни у кого не видел. Впрочем, Рафаэль творил в шестнадцатом веке и не мог писать свою мадонну с современной женщины.

Лариса не знала испанского языка, на котором говорил и думал доктор, но все понимала.

Психиатр Себастьян Альварес влюбился в больную. Версию с поездом он отбросил сразу. Пусть пациенты наперебой твердят про железную дорогу, по которой они приехали из Рима в Мехико, но поезда по воде не ходят.

– Это массовая галлюцинация, коллеги, – уверенно заявил он во время консилиума. – Тут нечего обсуждать. Какой поезд? Где он, позвольте узнать?

Альварес достиг того возраста, когда женщины занимали его исключительно как пациентки. Но Франческа очаровала его, покорила. Он в свое время учился в Риме и освоил итальянский. Заслушиваясь ее сбивчивыми рассказами, доктор забывал, что имеет дело с тяжелым психическим расстройством. То, что это любовь, он понял, когда состояние Франчески резко ухудшилось. Она гуляла в больничном саду, попала под дождь и простудилась.

Альварес места себе не находил, сутками сидел у ее постели и перевел дух, лишь когда кризис миновал и сеньора пошла на поправку. После выздоровления он пригласил Франческу погостить в свой загородный дом. Там он принял решение жениться на ней.

– Это судьба, – сказал он, предлагая гостье стать его женой и хозяйкой дома. – А с судьбой не спорят.

– Я замужем, – призналась Франческа. – И у меня есть ребенок. Мальчик.

– Где же ваш муж?

– Он еще не родился. Это произойдет…

Она осеклась под сочувственным взглядом Альвареса и замолчала. Доктор обнял ее, прикоснулся губами к ее теплой щеке. В его поцелуе сквозила не страсть, а отеческая нежность.

– К сожалению, у меня никогда не было ни жены, ни детей, – взволнованно молвил он. – Но в тебе я надеюсь обрести и то, и другое. Обещаю любить тебя всей душой, ибо тело мое утратило известную физиологическую функцию. Если это не является препятствием…

Он, затаив дыхание, ждал ответа. Франческа долго думала, по ее лицу пробегали судороги. Она больше не верила в любовь, но нуждалась в надежном пристанище. Возврата к прежней жизни не будет. Марио и ребенок утрачены для нее навсегда. Может, правы доктора, и ее прошлое – всего лишь фантазии больного ума?

Она вспомнила, как проклятый поезд мчался по заснеженным просторам… За окнами мела метель, в небе вспыхивали зарницы. Пассажиры впали в прострацию. Они перестали чему-либо удивляться, притихли и отдались на волю фатума. Все переживали одно и то же: страх, безысходное отчаяние, потом смирение перед неизбежным.

– Ты согласна? – вклинился в ее воспоминания Альварес. – Да или нет? Осчастливишь ты меня или обречешь на одинокую старость?

Франческа ответила согласием. Дом Альвареса станет для нее тихой гаванью, где она закончит свой земной путь. Здесь в Мехико, у нее нет ни крыши над головой, ни средств к существованию. Зарабатывать деньги она не умеет, а в больнице ее держать не станут. Наложить на себя руки – не выход.

На следующий день Альварес забрал из клиники сумку Франчески, которая хранилась вместе с вещами остальных итальянцев, пораженных тем же загадочным недугом. Это была женская сумочка с разными мелочами, которые обычно берут в дорогу. Вещи немного странные, как и сама их обладательница. Доктора при осмотре удивили одежда и обувь, в которые были одеты итальянцы…

Лариса очнулась. Она была в номере одна. Ренат во дворе болтал с Антонио. В маленьком бассейне отражался двурогий месяц. Пели цикады. С первого этажа доносились мужские голоса, пахло дымом от сигарет, который затягивало в окно.

Лариса вышла на балкон и увидела Розу. Та стояла в темноте и прислушивалась к разговору между постояльцем и мужем. Хозяйка отеля устала за день, но не спешила ложиться спать. Ее беспокоил Антонио. Взгляд Ларисы вынудил Розу повернуться лицом к балкону и поднять голову.

– Вы не спите?

– Мне приснился дурной сон, – сказала Лариса. – Наверное, от духоты. Я забыла включить кондиционер.

– Спускайтесь во двор. Я принесу холодный чай и пирожные.

Роза говорила одно, а думала о другом. Это «другое» было скрыто от Ларисы. Как она ни пыталась проникнуть в мысли хозяйки отеля, ничего не получалось. Роза что-то почувствовала, махнула ей рукой и направилась к мужу.

– У меня духовка не включается, – обратилась она к Антонио. – А завтра с утра надо готовить рулеты. Пойди посмотри, что можно сделать.

– Сейчас, Роза. Одну минуту!

Они с Ренатом сидели в плетеных креслах, потягивая пиво. Роза покрутилась во дворе и вернулась в кухню.

Постояльцу ничего не удалось выудить у Антонио, кроме того, что уже было известно. Хозяин гостиницы замкнулся и погрузился в себя. Он ощущал дыхание смерти. Ему стало безразлично, когда и как он расстанется с жизнью.

– Мне конец, – заявил он Ренату. – Что еще может меня испугать? Похоже, я попал в лапы дьяволу.

– С чего ты взял?

Антонио проигнорировал вопрос. Когда он пытался вспомнить лицо куратора, то видел только блеск зеленоватых бусин.

– Слава богу, Роза пока ни о чем не догадывается. Не говорите ей, что я…

– Обещаю, – заверил его Ренат.

– Иногда мне кажется, я совсем не знаю свою жену. Понятия не имею, как она поведет себя, если…

Антонио смешался и замолчал. До сих пор он не сомневался в Розе, но после его неудачной попытки повеситься, отношения между супругами изменились. Антонио робел перед женой. Он понял: Роза следит за ним. Антонио боялся ее вопросов, ее пристального взгляда, ее вздохов по ночам…

* * *

С той последней встречи на Римском вокзале и семи лет бесплодных поисков Гридин все еще верил, что Франческа жива. Он тратил бешеные деньги на сыщиков, всевозможных гадалок и пророков. Из-за своей одержимости Франческой он не успел перевести капиталы за границу. Ему было не до коммерции. Физическая хворь уступила место душевной болезни. Как иначе назвать неугасимую страсть к женщине, которая не отвечала ему взаимностью и которая, возможно, была мертва.

Брасов спивался. В Питере они изредка виделись с Гридиным, и тот терпеливо выслушивал жалобы графа на злодейку-судьбу. Женитьба на невесте с приданым не принесла лейтенанту счастья. Он вышел в отставку, проигрывал деньги супруги, гулял, ненавидел ее за упреки и грозился застрелиться.