И только здесь, в Кроунице, я начинала понимать, насколько всё перемешано. Семеро богов осыпали мир цветами своих склонностей и хорошенько разбалтывали краски. Не было абсолютного зла в виде Ордена Крона и абсолютного добра в виде Иверийской династии. Не было хороших спасителей и плохих злодеев, ложь оказалась неотличима от правды, а справедливость — пресловутая справедливость! — была только точкой зрения и зависела от красноречия её изрекающего. Под красными лунами Квертинда творилось то, что не вписывалось в рамки сознания маленькой Юны: кровавого убийцу прочили на место короля-спасителя, двуличных консулов осыпали почестями, а нищих детей скидывали в общие могилы за темницами. Но самое невообразимое заключалось в том, что упоминать эту правду было… неприлично. Да, именно так. Квертиндская знать так хорошо выучила язык лицемерия, что сделала его единственно верным правилом общения: искренность здесь считалась невежеством.

— Искусство диалога — это искусство быть мудрым в контакте с другим, — пропела в такт мелодии магистр факультета Нарцины, зрением коршуна высматривая халтурщиков. — В своей речи вы должны использовать не правду, а мудрость. Мудрость сказать то, что действительно уместно, полезно и выгодно. Учитесь владеть своим словом так же, как вы владеете своим телом. И улыбайтесь, любимые дети Квертинда. Улыбайтесь!

Ещё тогда, на берегу своего озера, я и подумать не могла, что за радушными улыбками танцоров с праздничных открыток скрывалось отвращение. Теперь же я старательно растягивала уголки губ в ответ на такую же мимику рыжего Бэзила, которому по злой случайности выпало стать моим партнёром на сегодняшнем занятии.

— Одни и те же слова могут иметь разное значение в беседе, — магистр ритмично захлопала в ладоши, больше для пиликающих в углу студенток, чем для нас. — Поэтому будьте разумны при их использовании в светской речи.

В этот высокопарный бред я перестала вслушиваться после второй музыкальной партии. Прилежно старалась точно повторять указания магистра Банфик. Шаг, поворот, поклон, реверанс, взмах руки. Долгий взгляд на партнёра — и снова — шаг, поворот, поклон. Не медлить, не спешить, не отвлекаться на нестройный топот ног и бьющий по нервам стон виолончели: ту-ру-ру, ту-ту-та…

— Что это, Горст? — насмешливо оскалился Бэзил, когда моя голова оказалась слишком близко от его лица. — Неужели ты надушилась? Не могу разобрать нотки, но от тебя пахнет, как от леди! Не для амурного ли хлюпика такие старания? Что-то в последнее время вы стали неразлучны.

— Заканчивай с обзывательствами, Окумент, — вежливо попросила я, но на всякий случай подобралась для выпада. — И не суй свой нос не в своё дело. В том числе и в мои волосы.

— Изящный отказ может возродить влечение, — Белла Банфик стукнула меня между лопаток, и я поперхнулась. Лимонно-жёлтые кисточки её шали мелькнули совсем близко, и я даже почувствовала кислоту на языке. — И поэтому своим «нет» вы должны выразить границу между решительным отступлением и возможным развитием. Но в обоих случаях важно уметь отказывать так, чтобы партнёр не чувствовал себя оскорблённым!

Все мои силы уходили на то, чтобы не оскорбить партнёра, чья натянутая улыбка превращалась в ехидную ухмылку каждый раз, когда его ладони смыкались на моей талии. Вот ноги Окумента в удобной близости для подсечки. И… шаг, поворот, вложить свою ладонь в его руку. Не вывернуть её, выдёргивая палец из суставной сумки, а мягко сжать, не оскорбляя мужское право вести в танце. Боги, какой же бред! Реверанс, долгий взгляд, улыбка… На окружающие более успешные пары старалась не смотреть. Хотя посмотреть было на что: в начале занятия Нед твёрдой походкой пропрыгал прямо к Сирене, уверенно подвинул вечно хохочущего друга Бэзила — то ли Морха, то ли Шорха, — и пригласил леди Эстель на танец. Либо недавний боевой успех сказался, либо принадлежность к банде изгоев действительно прибавляла уважения, но перечить Неду никто не осмелился. Даже Сирена опешила на пару секунд, не сразу сообразив, что происходит. Манеры и привычки в этот момент оказались быстрее разума серебристой лилии, и она скорее инстинктивно присела в согласном реверансе. И сразу же очутилась в объятиях своего настойчивого поклонника. Оказалось, танцевал Комдор весьма сносно, особенно когда партнёрша его двигалась гораздо изящнее капрана. По крайней мере, танцы Неду точно были не чужды. В отличие от меня.

С появлением нас в затхлом полуподвальном зале магистр Банфик сходу озвучила, что наше занятие по «углублённому этику» совмещено с факультетами Девейны и Вейна с целью создания условий для этого самого занятия. То есть — разнополых пар, в которых каждый из двух участников должен был исполнять свои партии в череде танцев с трудновыговариваемыми названиями. По понятным причинам мне досталась женская партия. Хотя, вряд ли это что-то меняло, — в мужской партии тоже присутствовали изящные па, которые были так же далеки от меня, как бескрайние степи Таххарии-хан от Галиофских утёсов. Или ещё дальше. Бэзил, как и я, не отличался танцевальными навыками, и капранами выглядели мы оба: в прыжке сбивали соседей, наступали на ноги и толкались бёдрами в неудачных попытках поймать ритм тел. Слаженно делали только одно — ругались. Как заправские матросы поминали кряхта и Толмунда, желали друг другу скорейшей парализующей чумки, вяло отмахиваясь от замечаний преподавателя.

— Смена партнёров! — часто захлопала Банфик, прерывая музыку, и сразу же отточенным жестом задириживала студенткам Нарцины. — Брандаль, голуби мои! В трехчетвёртном размере!

Я сорвалась с места, напоследок всё-таки пнув Бэзила локтем в бок. Ловко огибая целительниц, подбежала к Толстому Мону и спешно, пока не началась музыка, исполнила подобие поклона.

— Ещё один танец с Бэзилом или кем-то из его шайки — и я не ручаюсь за их здоровье, — пробурчала я притоптанному земляному полу.

Растерянный Монтгомери Лоза зачем-то кивнул в качестве приглашения и почти незаметно потёр ладошки о брюки. Осторожно протянул мне правую. Не растерявшись, я крепко пожала её. Потом сообразила, закатила глаза и бахнула свою руку поверх его. Заиграла музыка. Мимо прошелестел сияющий Нед, всё ещё крепко прижимающий Сирену. Видимо, приказ Банфик о смене партнёров Комдор успешно проигнорировал. Я поймала взгляд бывшей подруги — короткий, меньше секунды, и отвернулась сама.

— Наше тело никогда не лжёт, — Банфик закачалась под переливы струн, вязаная шаль её при этом легко скользнула с пухлых плеч. — Почувствуйте скрытую в танце поэзию, признайтесь своему партнёру в страсти только лёгким касанием, взмахом. Очаруйтесь и очаруйте!

На удивление, Мон двигался легко и плавно, как будто грузный вес парню совсем не мешал. Я частенько наступала ему на ноги, но он не подавал вида, словно так и должно было быть. Мне даже показалось, что кружились мы весьма уверенно. Точнее сказать — Мон просто тащил меня, а я едва успевала перебрать ногами от скорости и запоздало подпрыгивала в нужный момент.

— Осторожнее, жирный хряк, — раздалось из-за спины, и я метнула гневный взгляд на Бэзила.

Он слегка толкнул нас плечом, но это пошло только на пользу танцу. Моему вежливому предупреждению рыжий отморозок явно не внял. Захотелось немедленно объясниться на понятном ему языке, но я быстро взяла себя в руки и как можно ласковее улыбнулась Мону. Лицо целителя казалось восковой бездвижной маской.