«Госпожа…»

Да, она вдруг стала госпожой!

– И долго?

– Довольно долго, госпожа, подозревал, что вы неопытны. И чувствовал, что вы притворяетесь.

В голосе ни нотки юмора. Тон спокойный и нейтральный. Пассивный.

– И все это время ты смеялся надо мной?

– Нет… вовсе нет, госпожа. Я благоговел перед вами. Поражался и изумлялся.

Он на мгновение поднял голову. Его глаза так блестели, что она поверила. И когда слегка подвинулся в сторону, пиджак распахнулся, и она увидела, что он в полной готовности. Восставшая, алчная, готовая к слиянию плоть.

Лиззи гневно уставилась на него, хотя в животе мгновенно зажглось вожделение. И еще почему-то хотелось смеяться. Господи, он прекрасный актер! И каким-то образом даже ухитрился покраснеть, заметив ее взгляд, устремленный на его «петушок».

– Я не давала разрешения восхищаться мной. И почему у тебя стоит? Кто позволил?

Теперь она оказалась прямо перед ним. Стоило чуть податься вперед, и он мог поцеловать ее промежность.

– Прошу прощения, госпожа, – прошептал он, и Лиззи, не в силах противиться, запустила руки в его шелковистые волосы, сжала ладонями лицо. Он ткнулся носом в ее руку, как щенок, молящий о ласке.

– Просто не знаю, что с тобой делать.

Она высказала чистую правду, но ухитрилась произнести слова тоном уставшей от выходок озорника учительницы. Похоже, это сработало, потому что он опустил голову немного ниже.

– Какие-то предложения?

Она накрутила прядь волос на палец, создавая еще большее напряжение.

– Можете выпороть меня, госпожа. Я вижу подходящее орудие на столе.

– Хочешь, чтобы я тебя выпорола?

Она еще чуть-чуть усилила напряжение.

– Я… не знаю. Только если такова ваша воля, госпожа.

Сладкий восторг прокатился по телу, захватив «киску», сердце и мозг. Это колебание…. было красноречивее тысячи слов. Она действительно смутила его. Поразила.

– Так и есть.

Она снова накрутила прядь волос на пальцы, но тут же отпустила.

– Сначала покажи, как поклоняешься мне!

Отступив, она приподняла подол и обнажила шелковистый треугольник трусов кофейного цвета из кружева и атласа.

– Целуй! – скомандовала она. – Но только поцелуй. Никаких выходок!

Подавшись вперед, он прижал губы к тонкому атласу. И глубоко вдохнул ее аромат. Запах духов и «киски».

– Раб молит о разрешении говорить, – прошептал он.

– Можешь, но это дорого тебе обойдется. И помни, моя рука не привыкла к орудию наказания. Я могу покалечить тебя.

Она никогда бы этого не сделала, разумеется, потому что ни за что не причинила бы зла Джону, но угроза, кажется, испугала его, потому что он охнул:

– Раб молит разрешения ублажить госпожу губами и языком.

Лиззи едва не пошатнулась, вспомнив, что способен делать Джон губами и языком. Мог молниеносно превратить ее в покорную, потерявшую голову марионетку. Нужно быть осторожной… но искушение оказалось слишком велико.

– Продолжай!

Она приняла удобную позу и развела бедра. Поклонившись, словно противнику в некоем неизвестном виде боевого искусства, он сунул пальцы за резинку трусиков, осторожно стянул вниз, до колен. И взглядом попросил разрешения продолжать. Глаза были влажными озерами полуночно-синего цвета.

Лиззи кивнула, и он спустил атласный лоскуток до щиколоток. Она оперлась о его плечи и выступила из трусиков.

Стол был как раз за ее спиной, и Лиззи прислонилась к нему, заставив Джона подползти к ней на коленях. Она снова расставила ноги и зарылась руками в его волосы. В этом странном истерическом состоянии она вспомнила школьную пьесу, в которой играла восточную принцессу, и слова роли:

– Служи, раб!

Хорошо, что Джон был занят, иначе маска могущества наверняка слетела бы, заметь он ее усилия не захихикать.

Все мысли о давнем любительском спектакле рассеялись, когда он принялся за дело. Его ловкие нежные пальцы разделили губы «киски». Жарко дыша, он принялся лизать ее, медленно и методично. Лучше его никто не делал куннилингус. Она уже знала это, но, похоже, он стремился превзойти самого себя.

Он ласкал, дразнил, касался, сосал. Дышал, возбуждая ее теплым потоком воздуха, и, возвращался к более хитрой тактике. Наслаждение мерцающей плазмой собиралось в ее лоне, и если бы не стол, на котором полусидела Лиззи, и не волосы Джона, в которые она вцепилась, могла бы свалиться на ковер: таким сильным было напряжение.

И все же в нарастающую эйфорию внезапно ворвался бесстрастный голос: «Ты, дьявол… вместо того, чтобы быть покорным рабом, по-прежнему пытаешься взять надо мной верх».

Она рассмеялась, несмотря на надвигавшийся, грозивший вскружить голову оргазм, и вцепившись в белокурые локоны, силой оттянула его голову. Каким восхитительным было ее торжество, когда он вскрикнул от боли и поднял на нее затуманенные глаза!

– Рано еще, хитрый ты дьявол! – прошипела она, все еще держа его за волосы, так, что «киска» нависла над его губами, влажными от ее соков.

– Знаю, что ты делаешь…. пытаешься довести меня до края. Думаешь, меня так легко согнуть?

Он молча качнул головой, хотя это было нелегко из-за того, что она все еще держала его.

– Я кончу, когда захочу, мистер Смит, слышите? И ни секундой раньше. А теперь вставай и перестань пресмыкаться!

Она разжала пальцы, и он немедленно вскочил. Подол платья Лиззи опустился на бедра, закрыв голую «киску».

Джон стоял в нескольких футах, по-прежнему склонив голову. У Лиззи было такое чувство, что его тоже разбирает смех, но он прекрасно разыгрывал роль раба.

Что делать сейчас? Нужно держаться с достоинством.

Оглянувшись, она снова увидела линейку. Что же, самое время ее испытать. Оставалось надеяться, что Лиззи не причинит ему настоящей боли, потому что никогда не била человека.

– Ложись на стол! – рявкнула она, схватив линейку.

Джон уставился на нее. Если он обладает способностью читать ее мысли, неужели знает о сомнениях?

Спокойно глядя на него, она постаралась не выдать себя. Хорошо, что на ней маска! Не так заметно, что госпожа из нее никакая.

Джон снова уставился в пол, готовый выполнить любой приказ.

– Подожди. Сначала сними пиджак.

Он молча повиновался и бросил пиджак на стул. Как обычно, он был в костюме-тройке, и когда лег на стол, короткий жилет подчеркнул упругость его мускулистых ягодиц под идеально скроенными брюками.