Влад Вишневский имел от роду тридцать восемь лет, а колобродил по случаю свободы – он развелся с женой, которую вспоминал только неприличными словами. Брак был бездетным, и Влад после гостеваний у легкомысленных девиц вдруг задумался о потомстве. Мужчина должен успеть не только зачать, но и вырастить сына, а в шестьдесят лет нянчиться с младенцем – это, кроме всего прочего, еще и обременительно.

Невесту Влад нашел без затруднений – это была тридцатилетняя латышка, тоже разведенная, с ребенком. Зная, на что способны молодые подружки и паненки, Влад рассчитывал, что эта супруга уже нагулялась и шкодить не станет, а сразу забеременеет и засядет дома с детьми.

Но по дороге к алтарю его привлекли к организации похорон. Скончалась невестина бабка-хуторянка. Нужно было решать, как быть с деревенским домом и с землей.

К тому времени городские образованные латышки уже поумнели и поняли, что из потомственного бухгалтера может и за двадцать лет не вырасти хорошего крестьянина, а куча денег на технику, скот, семена и удобрения будет потрачена совершенно напрасно. Видя разоренные крестьянские хозяйства, невеста Влада решила, что хутор нужно продавать за любые деньги. Но сперва она хотела обшарить свое наследство и посмотреть – может, найдется что-то ценное. Так явились на свет старинные книги, напечатанные по-латыни. Как они попали к бабке, зачем она их хранила – одному Богу ведомо. Местный ксендз сказал, что ничего церковного в них нет – какая-то триста лет назад устаревшая научная литература.

Такая книга современному человеку ни к чему. Влад стал искать покупателей, а меж тем как-то собрался хотя бы перелистать наследство – надо же знать, с чем расстаешься.

В древнем ботаническом фолианте он обнаружил склеенные страницы. Между страницами что-то было. Дернул его черт сходить за бритвой…

Влад обнаружил два документа – один, разорванный на четыре куска, и другой, состоящий из двух страниц. Оба были совершено непонятны. Невеста-латышка предположила, что это немецкий язык, только почерк какой-то древний. Ей тоже стало интересно. Поехали в Ригу, зашли в университет – в бетонно-стеклянное здание на улице Висвалжа, где должны были сидеть специалисты по немецкому языку и литературе…

И двух месяцев не прошло, как нашелся человек, способный перевести старые бумаги.

Оказалось, что это письмо барона фон Нейланд к дочери и жалоба девицы фон Нейланд, адресованная курляндскому герцогу Якобу. Этот документ был датирован 1658 годом – Влад поискал информацию и узнал, что в этом году шведский король захватил Курляндию, взял герцога в плен, Гольдинген, он же – Кулдига, был разграблен. Но вскоре шведский король умер, был заключен мир между Швецией и Речью Посполитой (а также – ее союзниками в этой войне Австрией и Бранденбургом), герцог Якоб вернулся из плена домой и стал восстанавливать все, что было разрушено. Жалоба девицы фон Нейланд была очень толковая, с разными названиями и фамилиями. Влад, мало что смысливший в истории, увлекся и набрел на всякие интересные факты.

Каким-то чудом он выяснил, что Шнепельн, поминаемый в обоих документах, не дождался законной наследницы и перешел к дальней родне фон Нейланда, носившей, впрочем, ту же фамилию. То есть стало окончательно ясно, что закопанный бароном клад и завещание девушка не нашла. Удалось отыскать документы, связанные с тяжбой между фон Нейландами и племянницей владельца Шнепельна, некой госпожой Анной-Маргаритой фон Боссе. Потратив сколько-то денег на судебные дела, стороны пришли к соглашению. Госпожа фон Боссе поселилась в Гольдингене, в нарочно для того купленном доме. Когда померла и кто унаследовал ее имущество – так и осталось неизвестным.

(Откуда в Кулдиге у Анны Приеде взялась скверная копия картины с «приапом», Влад не знал, он вообще про эту копию впервые услышал от следователя. Так эту тайну и не раскрыли – а в сущности, даже и не пытались.)

В жалобе девицы фон Нейланд было упоминание о наследнице по имени Мария-Сусанна – якобы по случаю войны барон отправил ее в безопасное место, к друзьям в Польшу. Можно было понять, что существует завещание барона, что его сестра с этим завещанием знакома и полностью одобряет.

Влад привлек к розыскам Тадека, Тадек нашел специалистов по той эпохе, и фамилия «Нейланд» всплыла – в 1661 году некий пан Островский из Равы-Мазовецкой женился на девице Марии-Сусанне, незаконной дочери барона, которая для брака перешла в католичество. Девицу же он отыскал при дворе польской королевы Марии-Луизы Гонзага, куда ее, надо думать, привезли друзья покойного барона. Жених был из тех шляхтичей, которые, когда шведская армия захватила почти все польские земли, преспокойно принесли присягу шведскому королю и не пострадали от реквизиций.

Дальнейшая судьба пана и пани Островских Влада интересовала постольку, поскольку они были владельцами упомянутой в бароновом письме картины.

Погоня за картиной заняла два года. Это странное произведение искусства отыскалось в запасниках одного провинциального музея. Наконец большой снимок картины с «приапом», принадлежавшей Марии-Сусанне, и адресованное ей письмо оказались вместе. Можно было отправляться на поиски клада.

К этому времени Влад женился, но, видно, у него не было привычки к правильной семейной жизни. Жена не забеременела и как-то остыла к исполнению супружеского долга. На поиски клада она отпустила мужа без возражений. А возможно, и со вздохом облегчения: хоть неделю дома будет тихо и не придется собирать разбросанные вещи.

В команду кладоискателей вошли трое – Тадек, Влад и местный житель Юрка, родственник жены Влада, знающий географию Снепельской волости, поскольку много лет назад состоял там в колхозе и водил грузовик. Этот соратник, которого до седой бороды кликали Юркой, помнил, как на месте, где была древняя усадьба, строили коровник, потому что возил туда трубы и кирпич.

– Это все понятно, – сказал Полищук, когда дошло до бесполезного копания ям. – Но какого черта надо было удирать?

– А что нам еще делать? Я – гражданин другой страны, роюсь тут у вас без всякого разрешения. Мне что, нужны неприятности? – ответил Тадек. – Я думал – раз в бумагах все так точно обозначено, мы за пару дней найдем нужное место. А когда тем вечером поднялся шум – знаете, испугался, просто испугался. Влада не было, ушел и пропал, я по-латышски не понимаю, понимаю только, что приехала полиция – это мне Юрка объяснил. Юрка – пьян, ну, сами понимаете… Я его затолкал в машину, побросал вещи – и вперед…

– А потом?

– Потом поехал к жене Влада. Думал, он нас не найдет, будет ей звонить. Он не звонил… Ну, что делать… Мы послали Юрку – искать. Вернулся чуть не на четвереньках. Это он поминки по Владу праздновал. Он рассказал, что там, за холмом, полицейские нашли труп – ну, кто это мог быть, если не Влад? Тут я совсем растерялся. Я подумал – за что его могли убить? Может быть, за то, что хотел откопать клад? Значит, следующим буду я? Ну, я и поехал домой…

– А где картина? – спросил Полищук.

– В музее картина, в запасниках. Вывешивать ее музейное начальство не захотело, а в запасниках – пускай висит.