Самая собранная и ответственная, по-моему, это Эмма, которая по моей просьбе ведёт сьёмку, снимая нас с разных ракурсов. Даже ба, эта  хмурая белая чайка хлопает покрасневшими глазами.

Джордж всё-таки достал эти церемониальные ракушки, поэтому наше шампанское пахнет океаном. Я жмусь к своему уже теперь мужу, но всё равно пребываю в какой-то восторженной прострации, улыбаюсь, но плохо понимаю, что говорят окружающие нас люди, их слова поздравлений и напутствий. Дед тоже прилетел, держится подальше от ба, и улучив момент заключает меня в объятья, не говоря ни слова. Слова тут и правда не нужны.

Кажется, от эмоций я потеряла дар речи, я смеюсь и плачу одновременно, я до невозможности счастлива, я до невозможности люблю.

Я растворяюсь в его объятьях, когда мы остаёмся на берегу одни. Только он, я, вздыхающий океан, тёплый бриз и моргающие звёзды. Этой ночью, плед, брошенный на песок — наше брачное ложе. Берег — его спальня, океан — моя. Мы не спешим, пропечатывая любовью каждую клеточку и поцелуем каждый сантиметр кожи. Я хочу принадлежать ему полностью, я отдала себя ему полностью, и он за это вознаградил меня затмевающим сознание удовольствием. Наши стоны глушит шум набегающих волн, а страсть поднимает градус воды. Шепотом перебраны все нежности и окончательно склеены края наших душ. Теперь мы неделимое целое и ему от меня никуда не деться. Этой ночью время ради нас специально раздвинуло свои границы, чтобы мы смогли насладиться друг другом до полного счастливого истощения. Поэтому весь обратный полёт домой я беспробудно проспала. И Джордж, кстати тоже, вымотался мой бедняжечка.

…Сиэтл вернул нас к действительности. Понедельники всегда резко включают реальность.

— Ты не хочешь, чтобы я поехала с тобой? — сегодня у Джорджа первая химия и он категорически отказывается, чтобы я составила ему компанию.

— Так будет лучше. Мне куда приятней, видеть возвращаясь твою улыбку, чем встревоженные глаза, пока ты будешь держать меня за руку целых два часа. Я большой мальчик, сам справлюсь. Вечером покажете, что вы там с Эммой за видео смонтировали, — двадцать пятый поцелуй на прощание и мой тяжёлый вздох, глядя на захлопнувшуюся дверь.

— Всё ведь будет хорошо, — не то утверждая, не то спрашивая, произносит Эмма, переключая на себя моё внимание. — Пошли посмотришь кадры, когда я снимала плавающего Шмеля!

— Боже, ты его ещё и в океан затащила? Где он, кстати? Прячется?

— Неа, Джесс взяла его, чтобы делать вид, что она гуляет с собачкой, — хмыкнул ребёнок, хитро на меня покосившись. — Но кроме Шмеля она взяла с собой ещё и Кирана.

— Прекрасно, теперь я спокойна за безопасность Шмеля. А что ба?

— Её высочество ещё не спускались. Она ведь к нам не навсегда перебралась? — в ужасе округлила глаза Эмма. — Она меня пугает. И Шмеля тоже. Твоя бабка всех пугает!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ой, да перестаньте, она милейшая старушка. Просто Маргарет захотелось погостить у нас пару дней, — я сама была в шоке, когда ба заявила мне о своём решении. Подозреваю, она решила лично убедиться, что её теория о моей беременности верна. Так что ждём ещё два дня и делаем тест. Хотя, с другой стороны, ба встряхнёт атмосферу, и никто уже не будет заморачиваться на курсе химеотерапии Джорджа, когда тут по дому будет расхаживать этот генерал в юбке.

— Ах вот вы где! — она обнаружила нас через два часа в спальне Эммы. — Эвелин, ты сегодня дышала свежим воздухом?

— Нет, ещё не выходила. Хочешь посмотреть видео со свадьбы? Будешь нашим первым зрителем, — но судя по этой изогнутой брови, чувствую, что сейчас меня возьмут за руку и отведут на кухню, напоят соком, а потом отправят гулять. А затем заставят плотно пообедать и уложат вздремнуть. Боже, хоть бы ей не пришло в голову остаться здесь на целых девять месяцев!

— Надеюсь, ты хотя бы нормально позавтракала? — ну вот, я же говорила.

— Ба, всё хорошо, расслабься.

— Это никуда не годится. Видео я посмотрю вечером вместе со всеми. Сейчас я спущусь и выясню у вашей домработницы, что она собралась готовить на обед, а потом мы пойдём дышать свежим воздухом. И никаких капризов, Эвелин!

И ничего не поделаешь, пришлось идти гулять, а затем обедать, а потом оставив ба на растерзание Эммы и Шмеля, я удрала немного к себе поработать. Правда через двадцать минут меня отыскала Джесс, и вся работа пошла коту под хвост.

— Судя по твоим напухшим губам, вы с Кираном даром времени не теряете, — подмигнула я ей. — Ты с ним иногда хоть разговаривай, ему это тоже нравится.

— Ох, Ава, я увлеклась не на шутку. Как мне удержать этого парня?

— Главное не перестарайся, — смеюсь я, понимая, что бедный Киран уже зажат в угол и что от любви Джесс живым ещё никто не уходил.

— Когда Джордж должен вернуться?

— Скоро, — вздыхаю я. — Вначале последствия могут не проявляться, а вот потом будет хуже.

— Как ты это выдержишь? — шепчет Джесс, качая головой. — Я бы с ума сошла. Я и так места себе не нахожу. Как только думаю о Джордже — реветь хочется.

— Я выдержу. Я должна.

Он вернулся слегка уставший, пытаясь улыбками прикрыть неважное самочувствие. Мы научились спрашивать друг друга взглядами, без слов. Слова не нужны, когда чувства перетекают друг в друга. Ему не хотелось говорить о больнице, не хотелось лишний раз упоминать о болезни. И каждый из нас принимал эти условия. Никто вслух тему химеотерапии не поднимал. Даже моя ба.

Видео получилось улётным! Мы пересматривали его три раза, напитывая силу духа эмоциями того счастливого дня.

В четверг месячные так и не начались, и пробравшись утром в свою ванную, я откопала припрятанные тесты. Пять минут настраивалась, пытаясь унять дрожь. Потом ещё пять минут тряслась в ожидании результата.

А потом ещё десять ревела от счастья…

Я не знаю, как и когда лучше об этом сообщить. Стоит ли скрывать какое-то время от Джорджа или наоборот сказать как можно раньше. Не могу представить, как он отреагирует, но я вряд ли смогу долго молчать. Это выше моих сил. Ведь во мне растёт плод нашей любви, маленькая частичка меня и Джорджа. Он ведь не может не обрадоваться.

— Что-то ты сегодня какая-то тихая, радость моя, — замечает мне Джордж.