Признаки османского могущества заметны едва ли не по всему миру. На картине французского художника Жака Луи Давида «Коронование императора Наполеона I и императрицы Жозефины в соборе Парижской Богоматери 2 декабря 1804 года» среди именитых гостей изображен присутствовавший на церемонии посол Порты – Мехмед Халид-эфенди.

В XIX–XX веках американское правительство получало разрешение у султанов на ежегодный лимитированный забор воды из реки Иордан, в которой, по легенде, крестился Иисус Христос. Эта вода использовалась в США для совершения таинства крещения.

На территории Мьянмы есть два османских военных кладбища (в городах Таемьо и Мейтхила) – там похоронено 12 тыс. солдат и офицеров, попавших в плен к британцам в ходе Месопотамской и Синайско-Палестинской кампаний Первой мировой войны.

Главная площадь Бейрута называется Площадью мучеников – в честь ливанцев, павших в борьбе за независимость страны от турок.

Трансильванские церкви неспроста напоминают крепости. Колокола, звонящие сегодня в кирхах Австрии, в XVII веке предупреждали европейцев о приближении османской армии.

Кафедральный собор Тулона в течение 6 месяцев был мечетью – в 1543–1544 годах в городе зимовала эскадра Хайреддина-паши. Французы по приказу короля Франциска I покинули Тулон, «дабы не смешиваться с турками».

В Будапеште более 400 лет работают знаменитые купальни Рудаш, построенные оттоманами еще в 1566 году.

В Сербии на горе Чегар находится уникальный исторический памятник – башня Челе-Кула. 31 мая 1809 года великий визирь Хуршид Ахмед-паша, подавив сербское восстание, велел обезглавить трупы его участников, содрать с отрубленных голов кожу и вмонтировать черепа в башню.

Название Балканского полуострова происходит от турецкого слова «balkan» («лесистые горы»).

В Сьюдаделе на Балеарских островах ежегодно 9 июля проводится День траура по погибшим во время осады и последующего уничтожения города турками в 1558 году.

Анапа была османской крепостью. Другой черноморский город, Одесса, также стоит на месте турецкой цитадели – она называлась Хаджибей и была переименована в 1795 году по указу Екатерины II.[60]

Каирский зоопарк располагается на территории садов, принадлежавших богатому османскому паше.

У венгров на случай неприятности есть поговорка: «Это ерунда, при Мохаче было гораздо хуже». В Боснии до сих пор поют старинную песню «В Стамбуле, у Босфора» («U Stambolu na Bosforu»):

На берега Босфора съезжались люди со всей Европы, Африки и Леванта. Эдмондо де Амичис, посетивший Стамбул в 1878 году, поразился его восточной яркости. Стоя на Галатском мосту, журналист наблюдал, как перед ним проходит вся Османская империя. Амичис видел «кожу любого оттенка» – от молочно-белой у албанца до иссиня-черной у суданца. Потрясенный, он смотрел на сербов, черногорцев, валахов, греков, хорватов, украинских казаков, тунисцев, друзов, курдов, мамлюков, маронитов – настоящее «людское море», пестрящее разноцветными тюрбанами, кафтанами, шароварами, жилетами и платками; звенящее монистами и брелоками. «Здесь нет и двух человек, одетых одинаково, – пишет Амичис. – Одни укутаны с головы до пят, другие разряжены как дикари… мужчины, одетые как женщины, женщины, выглядящие как мужчины, и крестьяне с горделивой поступью принцев…»

Покорившись захватчикам, Константинополь сохранил себя. Подобно своей великой предшественнице, Римской империи, Византия оказалась бессмертной. Она продолжалась в пышных церемониях султанского двора, в турецком законодательстве, имперских амбициях и блюдах оттоманской кухни. Царственный византийский орел был низвергнут, но над Стамбулом по-прежнему развевались флаги с белым полумесяцем – символом старого Константинополя.

Османы набросили на Константинополь паранджу, окутали его восточной прелестью и мусульманской мистикой – однако все видимые трансформации оказались внешними. Кроули, проследивший, как изменилась столица Византии под турецким влиянием, отмечает, что жизнь османского Стамбула давала богатую пищу для зрения и слуха. Стамбул был городом деревянных домов, стройных кипарисов, изящных надгробий, крытых рынков и суетливых мастерских. Каждая этническая группа имела свой квартал – и местные жители могли увидеть море, бросив взгляд с улицы или с балкона мечети. Азан облетал Стамбул из конца в конец от рассвета до заката – и был столь же привычен, как крики уличных торговцев.

Теоретически любой султанский подданный мог занять высокую должность. Ибрагим-паша – великий визирь Селима I – родился в семье рыбака. Великий визирь и зять Сулеймана I, Рустем-паша, был сыном пастуха. За всю историю Порты насчитывалось 216 великих визирей; из них турок менее половины (91 человек). 32 визиря были албанцами; 16 – босняками; 14 – сербами; 7 – хорватами; 6 – греками; 3 – крымскими татарами; 3 – армянами и 1 – итальянцем; среди прочих – абхазы, черкесы, венгры, болгары, курды, абазины, помаки и лазы, а также рожденные от смешанных браков.

История сохранила имена османских адыгов, кумыков, лезгин, лакцев, агулов, даргинцев, балкарцев, карачаевцев, ногайцев, аварцев, убыхов – военачальников, политиков, чиновников и писателей. Их предки попали в Османскую империю в качестве рабов: так, в султанских гаремах было немало абхазок, осетинок и черкешенок. В венах падишахов текла черкесская кровь.

В XIX веке число выходцев с Северного Кавказа увеличилось. Вследствие Кавказской войны (1817–1864) в Стамбул стекались мухаджиры – переселенцы с территорий нынешних Чечни, Ингушетии, Дагестана и прочих кавказских земель. В конце XIX века маршал Берзерк Мехмед Зеки-паша (убых) создал элитные полки «Хамидие», названные в честь Абдул-Хамида II и экипированные по черкесскому образцу. В их составе числился легендарный кавалерийский полк султанской гвардии «Эртугрул» – в годы Первой греко-турецкой войны (1897) его одним из первых отправили на фронт. Фаусто Зонаро – придворный художник Абдул-Хамида II – запечатлел выезд кавалеристов из Стамбула на картине «Полк “Эртугрул” переходит Галатский мост» (1901).