class="p1">– Слушай дальше. Как я уже сказал, поехать с Константином нам никто не разрешит. В лучшем случае нас отпустят домой, в «Сокровенную Розу», а утром вызовут на допрос. В худшем нам придется заночевать в полицейском участке. Скоро приедет мистер Хаксли, мой адвокат. Первым делом ты должна передать ему из рук в руки любую денежную сумму – два евро, три евро наличными – и попросить, чтобы он представлял и твои интересы тоже. Он профессионал и имеет право оказывать услуги гражданам других стран. Озвученная в присутствии трех и более свидетелей, эта устная договоренность будет иметь такую же силу, как оформленный по всем правилам письменный договор. Черт, да не перебивай же!.. До тех пор, пока мистер Хаксли не переступит порог полицейского управления, не раскрывай рта. Молчи. Изображай слабоумие, полную потерю памяти – все что угодно. Но и когда он появится, отвечай только на те вопросы, на которые он позволит тебе отвечать. Не давай сбить себя с толку. Смотри только на него. Глаз с него не спускай.

– Но почему? – вырвалось у нее. – Почему мы должны так себя вести? Ведь совершенно очевидно, что это сделала та женщина!

– Очевидно для нас с тобой. Но мы пока не знаем, что она скажет в ответ на эти обвинения. А главное, мы не знаем, что скажет Константин.

– Все равно, Дэй. Зачем мне адвокат? Я же взрослый человек и, наверно, смогу объяснить…

– Конечно, Анна, – проговорил он таким тоном, каким говорят с неразумным ребенком. – Кто с этим спорит? Ты взрослый человек и все такое… Но ты впервые оказалась в такой ситуации. И ты в чужой стране.

Когда Константин уже лежал на носилках, и санитары собирались грузить его в машину «скорой помощи», сержант О’Рейли наклонился над ним и, обнаружив слабые проблески сознания, задал самый главный вопрос:

– Кто это сделал? Сэр, вы должны ответить. Постарайтесь.

Константин открыл глаза. Ободренный этим обстоятельством, сержант предпринял еще одну попытку.

– Кто? Ирина Казанцева? Ваша бывшая жена?

– Я упал…

О’Рейли довольно бесцеремонно ухватил Дэймона за рукав и подтолкнул к носилкам. Анна уже стояла с другой стороны.

– Кто эти люди, сэр? Кем они вам приходятся?

– Анна Терехова, – Константин говорил слабым голосом, но достаточно внятно, – моя невеста. Дэймон Диккенс… мой друг.

Благодаря его самоотверженности им не пришлось ночевать в полицейском участке, хотя сержанта это, кажется, огорчило. Также не пришлось разыгрывать комедию с адвокатом, поскольку ни Дэймону, ни Анне не было предъявлено никаких обвинений. Они пригодились только в качестве свидетелей. Тем не менее мистер Хаксли, как ему и следовало, прибыл к началу дознания и внимательно проследил за тем, чтобы никто не вздумал ущемить права его клиента.

Да, забыть все это удастся не скоро. А может быть, не удастся никогда.

– Там, в коридоре, Дэймон. – Анна делает вид, что вспомнила об этом только сейчас. – Я спросила, не хочет ли он зайти, но… Он просил передать тебе это.

Протягивая ему телефон, она не спускает глаз с его лица. Но он и вправду кремень.

– Спасибо. Ты не проголодалась?

Намек ей понятен.

– Да, пожалуй, спущусь вниз, выпью чашечку кофе. Тебе что-нибудь нужно? Виски, сигареты…

Константин смеется, демонстрируя отличные зубы, и Анна покидает его со смесью облегчения и разочарования. Говорить с ним не стало легче. Та женщина… Не надо быть ясновидящей, чтобы догадаться: несмотря на то, что она чуть было не отправила его в Страну Вечной Молодости, он все еще продолжает думать о ней.

Дэймон услышал звонок и полез в карман за своим телефоном. Как раз в эту минуту из палаты вышла Анна. Вид у нее был несколько удрученный.

– «Будь хотя бы моим врагом!» – так говорит истинное почитание, которое не осмеливается просить о дружбе.

Эти слова, произнесенные с притворным смирением опытного обольстителя, заставили Дэймона сжать зубы от злости.

– Если ты хочешь иметь друга, ты должен вести войну за него, – заявил он в ответ, к немалому удивлению Анны, стоящей рядом.

– …а чтобы вести войну, надо уметь быть врагом.

– В своем друге ты должен иметь своего лучшего врага. Ты должен быть к нему ближе всего сердцем, когда ты противишься ему. – Дэймон встал и сделал два шага к двери, за которой скрывался гнусный провокатор. – Мастером в угадывании и молчании должен быть твой друг…

Анна покрутила пальцем у виска и с достоинством удалилась.

– Пусть будет твое сострадание угадыванием, – шепнул аппарат, – ты должен сперва узнать, хочет ли твой друг сострадания. Быть может, он любит в тебе несокрушенный взор и взгляд вечности. Пусть будет сострадание к другу сокрыто под твердой корой, на ней должен ты изгрызть себе зубы. Тогда оно будет иметь свою тонкость и сладость.

– Являешься ли ты чистым воздухом, и одиночеством, и хлебом, и лекарством для своего друга? – Дэймон взялся за ручку двери, повернул. – Иной не может избавиться от своих собственных цепей, но является избавителем для друга. – Толкнул дверь и вошел. – Не раб ли ты? Тогда ты не можешь быть другом. – Пересек стерильно-белое помещение и остановился в изножии кровати, глядя на Константина, также прижимающего к уху серебристый мобильник. – Не тиран ли ты? Тогда ты не можешь иметь друзей.[103]

В воцарившейся тишине двое полоумных, блондин и брюнет, неотрывно смотрели друг на друга. Забинтованная рука с телефоном медленно опустилась на одеяло.

– Где ты его нашел?

– Там же, где и тебя.

Прежде чем положить телефон на маленький передвижной столик у изголовья кровати, Константин еще раз взглянул на него и, как показалось Дэймону, поморщился от каких-то воспоминаний. По поводу машины он не переживал. Ему уже сообщили о том, что она нашлась. Машина, а вместе с ней и куртка.

– Им удалось дозвониться в Москву?

– Не знаю, – ответил Дэймон. – Я не видел сержанта О’Рейли со вчерашнего дня. И не могу сказать, что меня это огорчает.

– Я сказал им, что это был несчастный случай. Что я провалился туда по неосторожности.

Дэймон улыбнулся, как обычно, слегка кривовато.

– Дело твое. Но даже если они это и слопают, в чем я лично сомневаюсь, все равно твоя femme fatale[104] попадает под статью. «Оставление без помощи» или что-то в этом роде. То, что она уехала на твоей машине, никого не поставив в известность о случившемся с тобой несчастье – это факт, не требующий доказательств. Если бы ты провалился в эту дыру на обратном пути, твоя машина нашлась бы не в Дублине, а в Драмклиффе. Да еще и куртка… Боюсь, отвертеться ей не удастся. Никаких