– Подожди здесь, – велела девушка своему напарнику. – Мне надо позвонить.

Когда Диана вышла, Иллингворт пожал плечами.

– Жаль, что я ничего больше не помню, – сказал он. – Похоже на какую-то неразбериху, правда?

– А у вас здесь нет «Ланкастера», а? – спросил Купер.

– Так вы интересуетесь «ланками», да? Есть один из немногих, которые сохранились. Знаете, нам пришлось покупать его в Канаде. Большинство из тех, которые сохранились после войны, были или разрезаны, или выброшены на свалку.

– И где же он?

– В отдельном собственном ангаре. Мы все еще его восстанавливаем. Осталось уже совсем немного. Кажется, сейчас его вывозят, чтобы завести моторы.

Ворота соседнего ангара были широко распахнуты, и хотя все экспонаты размещались за деревянными барьерами, Бену удалось протянуть руку и дотронуться до бока стоявшего там «Ланкастера». К его большому удивлению, самолет казался легким и хрупким. Фюзеляж представлял собой несколько десятков тонких листов какого-то сплава, скрепленных сотнями маленьких заклепок. То, что самолету удавалось долетать до Германии и возвращаться на базу, казалось настоящим чудом.

Лучи зимнего солнца попали в ангар через окна из люцита, вделанные в крышу. В этом слабом свете на «Ланкастере» то тут, то там проявлялись разные мелкие детали – полустертая красная краска на фюзеляже, нарисованный по трафарету номер на крышке аварийного люка, ржавчина на дуле пулемета «Виккерс», которое торчало из погнутой башенки.

Небольшой трактор, прицепленный к нижнему буксировочному креплению «Ланкастера», медленно вытягивал большой самолет на асфальт. Крылья еле пролезли в ворота – с каждой стороны оставалось не больше одного-двух футов.

– Наверное, большинство людей, которые здесь работают, – это всё волонтеры-энтузиасты? – поинтересовался Купер.

– Все правильно, без них мы никуда. Они вкладывают в это свой труд, время и деньги. Все это дорогое удовольствие.

К фюзеляжу «Ланкастера» была прислонена металлическая лесенка. Купер не смог удержаться, чтобы не заглянуть внутрь. Он был потрясен тем, насколько мало места было внутри кажущегося таким большим самолета. Сразу же за дверью помещение было наполовину перегорожено основным рангоутом[112], который делил его на две крохотные кабинки позади кокпита.

– И чьи же здесь места? – спросил Бен, обернувшись к Иллингворту.

– Радиста и штурмана, – ответил тот. – Потом идет пост бортмеханика – как раз в проходе между пилотом и штурманом. А дальше, внизу, как раз под ногами пилота, – прозрачный колпак, в котором лежал стрелок. У него был лучший обзор из всей команды.

Некоторые из кусков люцита выглядели абсолютно новыми и очень прозрачными, но вот внутри самолета все оборудование и приборы были, несомненно, аутентичными. Слева от детектива, дальше к хвосту, фюзеляж сужался еще больше. В самом конце темного тоннеля виднелись полуоткрытые изогнутые сдвигающиеся двери.

– А это, наверное, башня хвостового стрелка, – предположил полицейский.

– Правильно, – ответил Иллингворт. – Насест хвостового Чарли. Самое холодное и одинокое место на самолете, уж можете мне поверить. Там так холодно, что хвостовому стрелку приходилось укутываться в специальный костюм с электроподогревом, чтобы у него не отмерзли руки и ноги и он не превратился бы в бесполезный предмет.

Купер рассмотрел, что, помимо этого, задняя башня была и самым уязвимым местом корпуса. А еще там невозможно было видеть остального помещения, потому что лететь приходилось спиной вперед. Места было так мало, что взрослый мужчина едва мог там разместиться. Затворные механизмы четырех пулеметов проходили через люцит, и ноги летчика могли сдвигаться не больше чем на пару дюймов в любую сторону из-за пулеметных лент, которые поднимались со дна башенки, как конвейерные ленты.

Увидев искреннюю заинтересованность констебля, Иллингворт растаял.

– Как вы можете видеть, в команде были только три человека, которые видели то, что происходит впереди по курсу самолета: пилот, бомбардир и бортинженер, которые размещались впереди, – стал рассказывать он. – Штурману приходилось работать за задернутыми шторками – он не имел никакой информации о том, что происходит вокруг, за исключением той, которую слышал в наушниках. Прозрачный колпак над его местом – это астролябия, через которую можно было наблюдать за звездами… конечно, пока на небе не появлялись облака.

– Ну, это понятно…

В ту ночь, когда упал «Милый Дядюшка Виктор», над Скалистым Краем была сплошная облачность. Взгляд Купера то и дело возвращался к башне хвостового стрелка. Из-за недостатка места тот не мог быть крупным мужчиной – просто не влез бы туда. Правда, в сержанте Дике Эбботе было всего пять футов и шесть дюймов роста. И двери за сержантом легко закрылись бы, когда он запечатывал их перед своим последним полетом.

Купер вздрогнул. Заметив это, Иллингворт мрачно улыбнулся.

– Всем известно, что в случае непредвиденных обстоятельств из «Ланкастера» было труднее всего выбраться. Да и на дно он шел быстрее других, если попадал в море. Тут еще задумаешься, прежде чем забраться в него.

Наверняка в этом «Ланкастере» полно привидений. Бен представил себе, как этот самолет ночью стоит в ангаре и в нем раздаются звуки – негромкое щелканье выключателей и тумблеров, бормотание голосов в наушниках…

– А сейчас мы попросим вас отойти в сторону, – обратился к нему Иллингворт. – Через минуту они запустят его двигатели. Вы же не хотите, чтобы пропеллеры изрубили вас в капусту?

Купер нехотя спустился по лестнице.

– И сколько же такая игрушка может стоить? – спросил он.

– Стоить? – Сотрудник музея, казалось, был потрясен этим вопросом, как будто кто-то предложил ему продать королеву-мать. – Как можно называть какую-то сумму? Он просто не имеет цены!

– А где, черт возьми, вы берете запчасти для реставрации?

– Везде, где только можем. Авиационные свалки, перекупщики, другие музеи… Некоторые вещи приходится делать заново. Вот, например, если мы хотим, чтобы этот «Ланкастер» взлетел, то должны найти ему новый рангоут. А такие вещи на земле не валяются. Так что нам придется его где-то заказывать. Но для этого конкретного самолета все это еще далеко впереди.

– А коллекция у вас здесь есть? Я имею в виду всякие реликвии и так далее?

– И очень большая. Витрины расположены в старой диспетчерской вышке.

– Видимо, у некоторых из ваших волонтеров есть и свои коллекции?

– Ну конечно! Они ведь энтузиасты. Некоторые из них занимаются всем этим на полном серьезе. Тратят все свои деньги на подобные штучки. Вы даже не поверите. Но я думаю, что здесь всем так же, как с любым другим коллекционированием. Стоит только подсесть на это дело, и все время будет тратиться на собирательство.