Была ли битва за ресурсы?.. Даже интеллектуалы и эстеты звереют, когда на всех одна буханка хлеба. И постараются избавиться от лишних ртов.

А каждый, естественно, самым нужным считает себя…

Дважды в туннеле видел в стенах характерные для дверных петель выемки, но от самих дверей не осталось и следа, что и понятно, зачем они для горстки людей, родившихся, как и предыдущие поколения, в этом замкнутом мире…

В душе вместо злого торжества медленно разрастается чувство печали и разочарования. Даже не представляю, как они выжили, сколько их и как живут, как размножаются, все-таки вряд ли их здесь больше десятка…

В глубине туннеля проступила в дымке и начала приближаться дверь. Я встряхнулся, сейчас не до сочувствия, философствовать будет выживший, потому у меня на первом плане понятная задача…

Пистолет отделился от пояса с почти неслышным щелчком, потяжелел в руке, что удивило. Видимо, спешно создает весомые патроны, а когда пальцы удобно так расположились на рукояти, я ощутил, что да, он готов к той работе, для которой и создан.

Дверь из металла, я провел по ней кончиками пальцев, зеркально гладкая, легонько потянул на себя. К изумлению и облегчению подалась легко, хотя от кого здесь запираться?

Из комнаты пахнуло чем-то знакомым, воздух кондиционированный, три спинки тесно составленных стульев, за средним спиной ко мне сидит обнаженный до пояса сгорбленный человек с очень худой спиной и резко выступающими лопатками, левая вдвое шире и массивнее правой.

Совершенно лысый, ушные раковины едва намечены, а так человек как человек, я даже с облегчением перевел дыхание. Близкородственное скрещивание могло за тысячи лет дать результаты и пострашнее.

Держа пистолет в готовности для выстрела, я сказал негромко:

– Ку-ку… Драсьте вам. Не ждали?

Он резко обернулся, вытаращил глаза. Лицо мучнисто-белое, как у клоуна, который правильный, в отличие от рыжего клоуна, один глаз выше другого, вместо горбика носа две крохотные дырочки, а на месте рта узкая бесцветная щель.

– Это называется, – проговорил я, – сюрприз… Я же сказал, что и здесь достану?.. Что, не говорил? Ну тогда сейчас говорю, что тогда говорил!.. А слово императора закон даже в прошедшем времени!

Он все еще смотрел вытаращенными глазами, смертельная бледность перетекла со щек на лоб и подбородок, а упрятанные в щелочки глаза начали выпячиваться наружу с таким усилием, что вот-вот лопнут.

– Кто, – проговорил он с великим трудом. – Как…

– Реальность, – ответил я, стараясь разжечь в себе праведный гнев. – Добьем врага в его логове!.. Если хочешь сохранить жизнь, то полная и безоговорочная капитуляция, ясно? Тогда пощажу, я вообще-то по характеру пощадливый. Ну?

В двух шагах от него распахнулась неприметная дверь. Вбежал, сильно хромая и волоча правую ногу, плюгавый человечек с огромной головой и кривыми ногами.

Я успел увидеть в его руках что-то похожее на гранатомет, а он с порога крикнул:

– Гезакус, повышенная активность…

Он охнул и развернулся ко мне, только сейчас увидев. Я выстрелил, голова разлетелась, как спелый арбуз, по которому с силой ударили толстой палкой.

Гезакус вскрикнул, плюгавый рухнул, не выпуская из рук устройства. Кровь из размозженной головы расплескало так, что потекла и со стен.

– Зачем? – спросил он с мукой в голосе.

Я указал стволом пистолета:

– Что у него в руках? Я просто успел раньше.

– Это теккер!.. У нас нет оружия!..

– А-а, – сказал я, – такое бывает в нестандартных ситуациях. Неизбежные потери среди гражданского населения, что учитывается статистикой, так что все в порядке. Итак, где маркиз?

Он продолжал смотреть вытаращенными глазами.

– Как… как вы здесь оказались?

– Где маркиз? – ответил я вопросом на вопрос. – Уже догадываюсь, он и не покидал пределов вверенной мне мною империи. Верно?

Он прошептал раздавленным голосом:

– Это же понятно… Но как вы…

– Это проекция, – объяснил я. – Трехмерная. И очень тактильная.

Он вздрогнул.

– Проекция?.. Откуда?

– Откуда надо, – сообщил я и указал взглядом на пистолет. – Но вот этим пользоваться умею, как и положено проекции. Где маркиз?

– Он не покидал ни империю… ни герцогство, – прошептал он, как в прострации. – Сюда доставить невозможно…

– Догадываюсь, – сказал я, – где?

Белки его глаз, большого и малого, быстро наливаются красным, я видел, как лопаются мелкие кровеносные сосуды, заливая глазные яблоки недоброй багровостью.

– Что вы хотите…

– Отвечайте, – потребовал я. – Я бессердечная проекция.

Он сказал надсадным голосом:

– Я не скажу, пока…

В неприметную дверь вошел горбатый человек с вытянутым, как у коня черепом, на голове три огромные шишки, словно растут рога, в руках ящичек с тремя черными отверстиями по бокам.

Как только он направил одним на меня, я качнулся в сторону, уходя с траектории, и быстро выстрелил.

Пуля разнесла вдрызг ящик и ударила в живот горбуна с силой артиллерийского снаряда. Части тела расшвыряло по комнате, расплескав по стенам струи свежей крови.

Гезакус вскрикнул:

– Да что вы за чудовище?

– Я защищался, – ответил я.

– У нас вообще не оружия!.. Это измеритель частиц…

Я ответил с твердостью воина, стараясь задавить чувство вины:

– Я из мира чудовищ, называемых людьми. У вас тут давно крови не видели?.. И вообще актов насилия? В прямом и расширенном смысле?

Он крикнул:

– Прекратите!.. Я все скажу!

– Говорите, – предложил я. – И, кстати, где ваш Уламклайднер, он назвался старшим координатором вашего мышиного гнезда?

– Он болен, – ответил Гезакус, – мы все больны… Сейчас ему восстанавливают внутренние органы. Но как вы сумели…

– Маркиз, – напомнил я угрожающим голосом. – Где… маркиз?

Он сказал торопливо, захлебываясь словами:

– Маркиз в безопасности! Но по ту сторону Вечного Барьера. Он в имении Больших Рыб, это всего двенадцать миль отсюда… но в том мире. С ним обращаются хорошо, ни в чем не стеснен, разве что запрещено покидать пределы… А теперь вы должны ответить…

Я взглянул с интересом.

– Перед законом? Закон здесь я!.. А вы здесь привыкли жить по законам того благополучного мира, который я, как положено деспоту, разрушаю и вообще повергаю в прах. Теперь и вы будете жить по моим законам. Жестоким, но справедливым.