Погружение в ад не собьет меня с пути. Я буду вечно ползти по его следу. Им не уйти от моей кары. Никогда. Никогда”».

Через два дня после обыска ДеЛуна встретился с тремя другими членами своей банды в «Уимпси», ресторане в Канзас-Сити. Жучок ФБР, поставленный в ресторане заранее, записал весь разговор, в том числе и признание со стороны ДеЛуны о том, что его скоро отправят в тюрьму на несколько лет. «Но я думаю, что суды затянутся на год-полтора, а нам дадут по три-четыре года. Я уверен, что мне придется сесть. Я уже начал настраивать Сэнди». Он советовал остальным тоже провести беседы со своими женами.

В результате ДеЛуну приговорили к тридцати годам заключения. Его арест и обнаружение всех записей позволили ФБР полностью раскрыть все схемы вывода денег; можно без преувеличения утверждать, что встреча у Марло и записи Карла ДеЛуны фактически вышвырнули синдикат из игорных домов Лас-Вегаса.

Я его узнал. Я слышал его всю свою жизнь. Это был голос Тони

«Она пила и принимала таблетки, – рассказывал Левша. – Ей было наплевать, что у меня куча проблем. Как-то ночью меня беспокоила язва, и я прилег в спальне наверху. По системе внутренней связи я попросил ее приготовить мне ужин. Боль уже начинала разыгрываться.

Через некоторое время я спросил: “Джери, что с едой?” Она ответила:“Вот-вот, дорогой”. Она не стала упоминать о том, что еще даже не начинала готовить ужин, потому что нализалась до чертей. Она в панике поставила вариться яйца, сожгла гребаные тосты и принесла мне какое-то полусырое дерьмо.

Когда я посмотрел на поднос, мне стало физически больно. Я высказал ей пару ласковых. Затем я откинулся обратно на подушки. Она стояла прямо напротив меня и вдруг рванула через весь кабинет.

Я находился в лежачем положении. Я изо всех сил постарался перехватить ее, перекатившись на кровати, но она успела добраться до комода быстрее. Я опоздал всего на долю секунды, но она смогла первой схватить пистолет.

Мы столкнулись головами так сильно, что я рассек лоб, а у нее пошла кровь из носа. Я попал ей в переносицу.

Наши дети уже выглядывали из своих спален у нас за спиной. Они видели, как мы боролись. Я произнес: “Дети, Джери, подумай о детях! Прекрати!” И мне удалось наконец откинуть пистолет, хотя она продолжала брыкаться, пьяная в стельку.

Я позвонил Бобби Стелле, чтобы тот немедленно приехал и помог мне разобраться с детьми, избавиться от следов крови и привести все в порядок. Я также попросил его вызвать моего врача, который тотчас же прибыл. Он отвез нас в свой кабинет, где быстро меня подлатал, а вот Джери пришлось наложить пару швов.

Она начала ныть, что я сломал ей нос. Я спросил: “Джери, что ты собиралась делать с пистолетом?”

– Ничего, – ответила жена. – Я просто напилась. Я неправа. Мне нельзя пить.

И к тому моменту, как мы вернулись домой, все было спокойно.

На следующий день я собрался на работу, она проводила меня до машины и вела себя как образцовая жена из пригорода.

– Будь осторожен, – сказала она, целуя меня на прощание.

Я приехал на работу и через час решил позвонить домой. Я спросил ее, как дела, она ответила: “Все отлично, как ты, любимый?” По голосу я услышал, что она пьяна.

Я сел в машину и вернулся домой. Припарковался в конце улицы и пробрался в дом. Хотел посмотреть, что происходит. Джери разговаривала по телефону. Думаю, она говорила с дочерью Робин.

Я услышал, как она сказала: “Ты должна помочь мне грохнуть ублюдка. Прошу, помоги мне”.

– Не думаю, что она тебе поможет, Джери, – сказал я, входя в комнату. – Привет. – Она чуть не умерла на месте.

– Двух часов не прошло, как ты мне признавалась в любви, а теперь хочешь меня убить. – Она повесила трубку.

– Посмотри, что ты сделал с моим носом, – выпалила она мне в лицо. Ее нельзя было изменить. Мы так жили уже последние пару лет.

Вскоре я стал с большой осторожностью возвращаться домой. Не только из-за того, что у нее был пистолет, – я боялся, что она действительно кого-нибудь наймет».

«И у Джери, и у Фрэнка был отвратительный характер, – вспоминает Барбара Стокич, сестра Джери. – У обоих случались вспышки ярости. Потолок был изгваздан горчицей и кетчупом. Джери была испорченной. Уже ребенком она закатывала истерики, падала на пол и начинала сучить руками и ногами.

Джери была слишком упрямой. Жизнь для нее была дорогой с односторонним движением. Она хотела диктовать условия. И Фрэнк был таким же.

Как-то раз они были у меня в гостях, произошла очередная ссора, после которой она призналась, что не всегда виноват только Фрэнк. Она признала, что не всегда была честна с ним. Но она пожаловалась, что он заставлял ее бросить пить, и сообщила мне, что скорее умрет, чем откажется от алкоголя.

Думаю, Джери с самого начала планировала сразу развестись с Фрэнком в случае бытовых проблем, но через девять месяцев после свадьбы родился Стивен, который стал для нее всем. Она его боготворила. Она и думать не могла, что все так поменяется с появлением ребенка. Теперь же она не могла бросить Стивена.

Ей было одиноко. Она могла позвонить мне в три часа ночи. Почему он не дома с ней и детьми? Левша жил на широкую ногу. До нее доходили слухи, что его видели в компании танцовщиц. Она обо всем знала. Находила в его карманах чеки из ювелирного, когда относила костюмы в химчистку.

Она приезжала ко мне и выпускала пар, говорила, что если ему можно гулять, то и для нее позволительно ходить налево. Чем она и занималась».

«Джери с детьми отправилась отдыхать в Ла-Косту, – рассказывал Левша. – Когда она уезжала, отношения у нас были не очень. Уже на второй день она напилась так, что не могла подойти к телефону. Следующие два дня мы не разговаривали.

Но потом, прямо перед их возвращением, я снова не смог с ней связаться. Я позвонил в отель, и там мне сообщили, что они уехали два дня назад. Я начал не на шутку нервничать. Я даже не смог найти их имена в списках пассажиров авиакомпаний.

Я позвонил бойфренду Робин. Он был славным малым. Я объяснил ему, что не могу найти жену и детей. Сначала он сказал, что ему ничего не известно, но затем признался, что Джери и дети были с Ленни Мармуром и Робин. Он дал мне номер.

Трубку взял Ленни Мармур. Скользкий голосок. Хитрый. Разговаривал так вкрадчиво. Он изображал легкий южный акцент.

Я сказал: “Ленни, это Фрэнк Розенталь. Я хочу поговорить с Джери”. Он сказал, что ее нет рядом.

– Ленни, – продолжал я, – мне нужно поговорить с Джери. Это очень важно. Я хочу увидеть детей. Пусть сейчас же посадит их на самолет».

Он очень искренне сказал:“Фрэнк, поверь, я не знаю, где она. Я перезвоню через пару минут?”

– Ладно, – ответил я, бросив трубку.