Тыкаю наугад лезвием – ничего. Становится все труднее бороться с паникой: внизу – двухкилометровая толща темной воды. Я из последних сил шевелю ногами и чуть не разбиваю голову о ледяную корку на поверхности моря. Еще немного – и потеряю сознание, но тут Мустанг успокаивающе кладет руку мне на спину. Над нами лед – серая невзрачная кожура. Я вонзаю в нее лезвие и слышу, что Мустанг делает то же самое, но толщина ледяного покрова слишком большая. Беру Виргинию за плечо и рисую рукой круг, чтобы она поняла, как действовать дальше. Спина к спине, практически ослепшие от недостатка кислорода, мы вырезаем во льду круг. Работаю лезвием до тех пор, пока лед не начинает поддаваться. Слой его слишком мощный, без рычага выбить образовавшийся цилиндр невозможно, и при этом он скользкий, вниз голыми руками не утащить. Отплываю в сторону, чтобы Мустанг раскрошила своим лезвием ледяную крышку. Превратив ее в крошево, она сначала проталкивает наверх контейнер, потом вылезает сама и протягивает мне руку. На всякий случай вслепую ударяю лезвием рядом с собой и выбираюсь из воды.

Мы падаем навзничь на твердую как камень поверхность льда. Нас бьет крупная дрожь от пронизывающего ветра. Мы оказались на краю шельфа между диким побережьем и ледяной чернотой моря. Над нашей головой пульсирует небо невероятно насыщенного цвета индиго: перед тем как короткое полярное лето сменится зимой, на южном полюсе наступают сумерки, которые длятся два месяца. Гористая линия побережья, темная и изломанная, растянулась километра на три, вдоль нее плавают льдины и редкие айсберги. Обломки корабля горят где-то в горах. Ветер с моря дует все сильнее, предвещая шторм и нарушая безмятежный шелест волн. Соленые мелкие брызги все яростнее брызжут на лед, словно самум в пустыне.

Метрах в пятидесяти от нас, ближе к материку, из-подо льда вдруг бьет фонтан, как будто кто-то выстрелил из импульсной перчатки. Дрожа от холода, я бросаюсь к Холидей, вылезающей из воды. Мустанг немного отстает – несет контейнер с предметами первой необходимости.

– Где Рагнар? – кричу я.

Холидей смотрит на меня, бледное лицо искажается от боли. Из раны на ноге хлещет кровь, из бедра торчат осколки шрапнели. Тюленья шкура уберегла ее от холода, но ей не хватило времени надеть капюшон и перчатки. Холидей затягивает на бедре жгут, в ужасе поглядывая на полынью.

– Не знаю, – произносит она со стоном.

– Как это не знаешь?! – кричу я, доставая лезвие и бросаясь к полынье.

– Там внизу что-то есть! – преграждает мне путь Холидей. – Рагнар еле отодрал от меня эту штуку!

– Я иду к нему!

– Что?! Там же кромешная тьма! Ты не найдешь его!

– А это мы еще посмотрим!

– Ты погибнешь!

– Я не брошу его там!

– Стой, Дэрроу! – кричит Холидей, срывает с руки импульсную перчатку, выхватывает из кобуры пистолет Тригга и стреляет мне под ноги. – Остановись!

– Ты что творишь? – с трудом перекрикиваю я ветер.

– Я выстрелю тебе в ногу, если понадобится, но не дам пойти на верную смерть! Не ходи туда!

– И ты готова бросить его умирать?!

– Моя миссия – защищать тебя, а не его! – сурово глядит на меня Холидей.

Взгляд холодный и непроницаемый. Мы с ней сражаемся по-разному. Я знаю, что она не блефует и вполне способна нажать на крючок, если от этого будет зависеть моя жизнь. Уже собираюсь броситься на нее, но тут слева от меня проносится Мустанг, так быстро, что я даже рта открыть не успеваю. Мы с Холидей молча смотрим, как Мустанг ныряет в полынью, зажав в правой руке лезвие, а в левой – ярко светящий фонарик.

Бросаемся к полынье, в которой размеренно и спокойно плещется вода. Лед слишком толстый, мы не видим Виргинию, только едва различимый свет фонарика где-то там, под метровым слоем грязного льда. Пятно света движется в сторону материка, и я следую за ним. Холидей хромает за мной, но я кричу ей, чтобы она никуда не ходила и занялась своей раной.

Бегу за пятном от фонаря. В течение нескольких минут лезвие скользит по льду, следя за лучом света, но потом он замирает. Кислорода Виргинии пока должно хватать, но светлое пятнышко не двигается уже более десяти секунд, а потом начинает тускнеть. Лед и вода темнеют, а фонарик медленно погружается все глубже и глубже. Виргинию надо срочно вытаскивать! Прорубаю лед лезвием, вырезаю круг, стирая в кровь пальцы, с ревом вытаскиваю ледяной цилиндр, отшвыриваю его в сторону и вижу плавающие в воде бледные тела и пятна крови. Мустанг резко выныривает, крича от боли. Рядом с ней, под ее левой рукой, – посиневшее неподвижное тело Рагнара. Правой рукой она отбивается от какой-то неясной тени.

Втыкаю лезвие в лед у себя за спиной, хватаюсь за рукоятку одной рукой, другую протягиваю Виргинии и рывком вытаскиваю ее из воды. Потом мы вместе, рыча от напряжения, тянем на лед Рагнара, и тут я замечаю, что Мустанг не одна: ей в спину впилось странное белое существо размером с невысокого человека. Оно напоминает слизняка, вот только на загривке у него огромный прозрачный нарост с щупальцами, которые оканчиваются крошечными орущими ртами с острыми, мелкими зубами. Существо впилось Виргинии в спину и ест ее заживо! Вторая тварь, размером с большую собаку, вгрызлась в спину Рагнара.

– Сними его с меня! – орет Мустанг, дико размахивая лезвием. – Сними с меня эту дрянь!

Мерзкое создание сильнее, чем кажется на первый взгляд. Оно ползет обратно к полынье, пытаясь утащить за собой свою жертву. Раздается выстрел, слизняк дергается – пуля Холидей попала ему в бок, из раны брызжет черная кровь. Существо резко визжит, останавливается, и мне наконец удается срезать его лезвием со спины Мустанг. Пинаю слизняка ногой, он отлетает в сторону, корчится в судорогах и подыхает. Разрубаю дрянь, присосавшуюся к Рагнару, пополам, срезаю с его спины и отбрасываю подальше.

– Там таких много! И еще там что-то большое, – с трудом произносит Мустанг, пытаясь встать на ноги, но потом ее взгляд падает на Рагнара, и она умолкает.

– Следи за полыньей! – кричу я ей, бросаясь к Рагнару, и замечаю, что он не дышит.

Здесь, во льдах, мой гигантский друг кажется огромным ребенком. Делаю ему искусственное дыхание. Левого сапога нет, носок съехал вниз. Каждый раз, когда я нажимаю Рагнару на грудь, нога дергается и ударяет по льду. Спотыкаясь, к нам подходит Холидей. Зрачки до предела расширены от болеутоляющих, рана затянута искусственной плотью из аптечки. С такой серьезной травмой она не сможет идти, как только действие анальгетика закончится. Мустанг падает на лед рядом с Рагнаром, поправляет ему носок, как будто сейчас нет ничего важнее.

– Вернись. – Чувствую, как на губах моментально замерзает слюна, как превращаются в лед слезинки на ресницах, а ведь я сперва не заметил, что плачу. – Вернись. Твой труд не окончен. Ты нужен своему народу!

На его мертвенно-бледной коже змеится темная татуировка упырей, защитные руны на белом лице напоминают слезы. Холидей касается его ладони, ей не обхватить огромную шестипалую лапу даже двумя руками.