– Виноват! – Цулт повторил попытку щелкнуть каблуками. На этот раз вышло гораздо лучше, тем более если учесть, что под ногами у них была далеко не палуба.

Когда мичман присоединился к механику, деловито сматывающему отрезанные лианы в мотки, словно это были обычные лини, грог-адмирал пробурчал пренебрежительно:

– Моряк должен быть всегда при деле, так, Олт?

– Да, Сылт, так гласит устав, – сказал командир. – И нам тоже не мешает следовать этому правилу.

Сылт фыркнул.

– Что я тебе, матрос первого деления службы… – процедил он. – Не стану я возиться с деревьями. Все равно, где помирать.

– Я это учту, грог-адмирал, – холодно откликнулся Олт.

Сверху посыпалась древесная труха. Отчаянно завопил матрос.

– Это Ролд! – крикнул со своего дерева Пырм.

Выругавшись, Олт полез вверх по стволу. Десятки животных, похожих на крылатых змей, облепили Ролда и рвали зубатыми клювами его в кровавые клочья.

– Прости, Ролд, – прошептал командир, нажимая на гашетку импульсника.

Крик оборвался. Мертвый матрос в клубке пламени, увлекая за собой змеекрылов, рухнул во взбаламученную воду у корней.

Олт спустился к грог-адмиралу. Сылт мрачно взирал на то, как уцелевшие моряки отчаянно пытаются освободить срубленный ствол от лиан, которые, словно щупальца подводного хищника, тянут его к себе.

– Долго возитесь, – пробурчал Олт.

Блеснула рукотворная молния. Рассеченные лианы, тлея как головни, исчезли в верхнем ярусе. Олт принялся помогать своим подчиненным. Подтащили еще один ствол. Цулт с двумя матросами начали связывать бревна.

– Двух бревен мало, – сказал механик. – Плот будет неустойчив.

Олт окинул взглядом окружающее пространство.

Островок пылал. Огненно-дымное кольцо сжималось вокруг горстки центурианских подводников. В авангарде пожара двигались островные жители – рогатые моллюски, моллюски, похожие на цветы, змеекрылы, которые ползли по стволам и лианам, нелепо топорща опаленные крылья.

«Нет, – подумал бывший старший помощник командира подводного линкора «Гордость Центурии», – они не спасаются от огня. Они ползут к нам, чтобы убивать…»

– У нас нет выбора, Пырм, – произнес капитан. – Не пройдет и части деления, как нас здесь изжарят или сожрут… Плот на воду!

Бревна, наскоро связанные лианами, застревали в зарослях. Пришлось впрягаться всем подводникам, независимо от чина. Только грог-адмирал Сылт остался безучастен. Олт зло оглянулся на него, но промолчал. Наконец плот вертикально рухнул в воду, на мгновение исчез из виду, и всплыл на поверхность.

– Всем на борт! – скомандовал Олт.

Первыми в море сиганули матросы, взобрались на плот, схватились за выступающие корни плавуна, чтобы удержать жалкое суденышко у острова, который несся к недосягаемому горизонту на огненных парусах.

Капитан высокого ранга жестом велел механику и мичману взять грог-адмирала под мышки и погрузить на плот, словно мешок с дерьмом.

– Я не потерплю дезертиров во вверенном мне экипаже, – пробормотал Олт.

Солнце обстреливало крохотный плот отвесными лучами.

Воха и Миха умудрились соорудить навес из листьев, под которым сгрудились Старшая с Ли и Жанкой. Ни самим близнецам, ни Зоро, ни тем более – Карлу места под навесом не оставалось. Да и нельзя было всем торчать с одной стороны плотика, который в любой момент могла опрокинуть волна.

Изнывающие от жары, братья Шимчуки служили противовесами, грузными мокрыми мешками висели они на балансирах – жердях, перпендикулярно привязанных к бревнам. Зоро ловил клейкохвосток. А Карл целыми днями сидел на противоположном от навеса крае, угрюмо глядя в прозрачно-голубую воду. Пожалуй, бывший гамбургский домушник был единственным человеком на плоту, которого не интересовал исход вынужденного плавания. Он даже на рыбу, выловленную ловким нгеном, не обращал внимания. Хотя Старшая фемен, ввиду чрезвычайности обстоятельств, и отменила былой запрет на питание рыбой кому-либо, кроме нее и приближенных. Карла не прельщала рыба, потому что его питало нечто, незримое для остальных.

Безбрежный океан будто вымер. В небе не парили змеекрылы. В волнах не резвились кхару. Косяки клейкохвостки встречались все реже. Благо запасливый Зоро успел нанизать на тонкие лианы и развесить на шестах десятка два рыбешек. Они весело серебрились на солнце, придавая утлому суденышку праздничный вид. Пологая зыбь поднимала плот на высоту пятиэтажного дома, и зоркие глаза Ли успевали охватить всю океанскую ширь. Ли искала другой остров, где можно было бы отстроить царство Старшей заново. Разочарованная в прежней своей вере в Ныряющий Корабль, китаянка искала иную духовную опору. Ли казалось, что неизвестное ей пока божество где-то рядом.

Глазастая китаянка первая заметила приближение бури. В безоблачном небе появились белые тучки, похожие на пух подстреленной птицы. Они стремительно надвигались, и за ними вырастала черно-синяя стена. Ветер засвистел в лианах, удерживающих навес. Подвяленные зноем рыбешки затрепетали, как флажки. Листья плавуна, защищающие фемен от солнца, вздыбились. Плот нагнала крутая волна, захлестнула пенным гребнем, на мгновение погрузив в зеленую глубь.

Старшая завизжала, как простая девчонка. Ей вторила Жанка. И только Ли зашлась безумным хохотом. Колотя смуглой ладошкой по бревну, она повторяла как заведенная:

– Ныряюси Корабль… Ныряюси Корабль… Ныряюси Корабль…

Буря навалилась на плот всей своей мощью. Навес унесло в первые же минуты. Миха и Воха зарычали, будто медведи, налегая могучими торсами на скрипящие балансиры. Фемен вцепились в лианы, что удерживали бревна плота вместе. Зоро кинулся спасать припасы. Он метался по прыгающему на волнах суденышку, хватая уносимые бурей низки с рыбой. Когда хлопотун-нген подпрыгнул, беснующийся океан выдернул плот у него из-под ног, и отважный карлик исчез в пучине.

Лиловое грозовое небо разорвала вспышка молнии. Карл, как ни в чем не бывало, стоял на самом краю плота, который прыгал будто сноровистая лошадь, но не мог стряхнуть с себя тщедушного воришку. Перепуганная Ли во все глаза таращилась на это диво. В свете молний ей казалось, что из бурного моря к Карлу тянутся белесые нити и не позволяют ему свалиться. Сердце юной любительницы фантастики, до сего мгновения почти остановившееся от ужаса, теперь затрепетало от восторга. Впервые в жизни Ли видела настоящую магию.

– Юйцзин! – взвизгнула она, на четвереньках бросаясь к Карлу. – Юйцзин!

Благополучно добравшись до края плота, Ли схватила нового кумира за лодыжки, тоненьким голосом повторяя имя морского божества, когда-то почерпнутое из книги по древнекитайской мифологии. Ее маневр не остался незамеченным Жанкой.

– Ах ты курва, – пробормотала она.

Собственнический инстинкт оказался сильнее инстинкта самосохранения. Жанка отпихнула от себя Старшую, которая цеплялась за все, до чего могла дотянуться, и кинулась на китаянку, посмевшую покуситься на Карла Фишера. Она впилась в мокрые волосы бывшей студентки Николаевского кораблестроительного, оторвала ее от лодыжек своего возлюбленного, который будто пришитый умудрялся оставаться на краю плота.