Тарбак поднял руки. В сумраке казалось, будто бледная кожа кыри едва заметно опалесцирует.

– Я – Наблюдатель Пути, – сказал он весомо. – Эта планета – ловушка. Я не знаю, зачем Путь привел нас именно сюда. И я не знаю, как продолжить Путь. Мы все – в западне.

– Кажется мне, Олт, – проговорил грог-адмирал, – что эта центуриподобная образина морочит нам головы. Как мы сюда попали? – Голос Сылта зазвенел от напряжения. – Скажешь, будто Зверь – не ваших рук дело?

Тарбак не ответил. Отвел взгляд. Олт подумал, что хоть грог-адмирал и спятил, но все равно говорит дело: кыри темнит.

– Вы призывали из других измерений чудовищ и демонов! – не унимался Сылт. – Ваши безумные храмовники – я видел их своими глазами! – они творили колдовство! Они подчиняли себе армии чудовищ!

Кыри перевел взгляд на Олта.

– Командир, – обратился он вкрадчивым голосом, – вы можете меня убить, но второй офицер – безумен. Все, что он сейчас сказал, – выдумки.

Олт поморщился. Еще не хватало, чтобы пленный высказывался по поводу центури.

– Отвечай на вопросы, кыри. Только от тебя зависит, как долго ты проживешь под этим мерзким солнцем.

Тарбак вздрогнул, словно его ударили током. Проговорил бесцветно:

– Я не боюсь смерти. Вы называете нас – кыри, убогие. Но мы – эдрако, что значит Первые. Когда вы уничтожали нас в концлагерях сотнями тысяч и даже миллионами, вы, не ведая того, приносили нашей земле невиданную жертву. В ткани мироздания образовался разрыв. Ваше преступление стало первопричиной возникновения Пути. Путь изгнал центури с Земли-под-Аркой. И теперь мы – те, кто выжил после вашего нашествия и исхода, мы – Первые, мы – следуем Пути, куда бы он нас ни вел.

– Кыри бредит! – прорычал грог-адмирал. – Мы бросили их жалкую планетку, потому что они уже выжали из нее все ресурсы. Империи не нужна убыточная колония, учитывая стоимость межзвездных перелетов!

– Дополнение: у меня есть что сказать вам еще, – продолжил, выслушав грог-адмирала, пленный. – Поскольку вы здесь, я делаю вывод, что Центурия тоже оказалась на Пути. Сколько времени вы провели в океане Ша-Даара? – спросил Тарбак, и тут же сам дал ответ: – Долго, учитывая степень помешательства этого офицера. Поэтому я могу сделать предположение, что Империи больше нет. И что вы – ее последний крупный осколок. Вы сами создали оружие, которое уничтожило Центурию. И миссия Наблюдателей Пути состоит в том, чтобы не позволять росткам Империи взойти. Ни на одном из обитаемых или даже необитаемых миров.

Кыри замолчал. Подводники тоже на какое-то время молча моргали круглыми выпуклыми глазами.

– Это все, кыри? – спросил, наконец, Олт. Он старался говорить невозмутимо, – так же невозмутимо, как этот страшный пленник, – однако мерзкий озноб заставлял зубы стучать.

– Есть еще одно дополнение, – снова прозвучал отрешенный голос кыри. – Вы знаете, что этот мир не подходит центури для жизни. Без своей подводной лодки вы все умрете. Ваш единственный шанс выжить – помочь мне открыть Путь.

– Это исключено! – выпалил Олт. Ему поддакнул грог-адмирал.

– Других дополнений нет, – склонил голову Тарбак.

Зоро, которого все фемен называли Зорро, украл у Валентины прогорклую помаду ярко-красного цвета, изрисовал себя похожими на насекомых иероглифами праворуких нгенов и принялся, монотонно напевая себе под нос, кружить по нижней площадке. Люди держались от нгена на расстоянии, потому что в руках он сжимал острогу. Подводники же взирали на бесноватого дикаря сквозь непроглядные щитки шлемов и с безопасных верхних ярусов плавуна. Иногда чужаки снимали шлемы, сплевывали в ладонь воняющую дегтем жевательную резинку, скатывали ее в ком и кидали в людей; такое, наверное, было у подводников развлечение.

Жанне было начхать на нгена и на подводников. Она пыталась растормошить Карла. Вор сидел, как истукан, вперившись невидящим взглядом в пространство перед собой. Короткие жесткие волосы его торчали во все стороны, словно обрезки проволоки, лицо было бледно. На фоне белой кожи отчетливо выделялись розовые пятна сыпи. Сыпь появилась после того, как Карл пришел в себя.

– Карл, ну ты что… – Жанна погладила пестрое от татуировок мускулистое плечо вора. – Вернись к нам, Карлушка…

Карл слышал Жанну. В другое время ее прикосновение были бы патокой для его влюбленного сердца. В другое время он бы немел и мурлыкал от заботы и нежности, которые изливала на него русская девушка. Но сейчас он лишь отстраненно регистрировал свои ощущения, мысленно он так и остался под водой. И его окутывал полумрак глубины, а давление стягивало кожу и вталкивало невидимыми пальцами глазные яблоки в череп.

Валентина монотонно отчитывала близнецов за то, что те позволили чужакам изгнать Старшую из жилища. За то, что не заступились за остальных женщин. За то, что теперь чужаки хозяйничают на плавуне, а фемен, как скот, ютится на нижней площадке, куда долетают брызги волн.

– Вы же мужчины! – бубнила она. – Это вы во всем виноваты! Это на вашей ответственности!

Миха и Воха, понуро опустив головы, сидели плечом к плечу. Обнаглевшие грызухи ползали по прыщавым спинам близнецов.

– Вы должны что-то придумать! – бормотала Валентина, усевшись перед братьями, на ее широких коленях лежали яркие солнечные блики. – Вы что, так и будете сидеть истуканами?

Близнецы посмотрели друг на друга, словно в зеркало. А затем одновременно ухмыльнулись: эти песни они слышали миллион раз; им даже показалось, что в морском воздухе запахло щами, которые варила бабушка на кухне где-то там, в невероятно далеком Екатеринбурге.

Ли и Старшая перешли на соседнюю луковицу корневища. Там все заросло орхидеями, и было совсем мало места, но Старшей нездоровилось, она не привыкла находиться в толчее, где ее недомогание будет очевидно всем.

Как ни странно, Карл видел, как кровь Старшей капает в волны. Каким-то внутренним зрением, сквозь обеспокоенное лицо Жанны, сквозь прыщавое плечо Михи, сквозь покрытый бархатистым багряным мхом ствол. Он словно смотрел на плавун снизу. Причем видел подводную часть острова одновременно со всех сторон. Белесые, обжитые анемонами отростки отходили от корневища и терялись в глубине. Облепленные ракушками луковицы, на которых держалась надводная часть плавуна. Рассеянные лучи солнца, проникающие сквозь дрожащую амальгаму океанской глади. Крошечный плот, закрепленный лианами под той частью корневища, на которой уединились Старшая и Ли.

Карл удивился: откуда мог взяться плот? Наверное, его собрал тайком Зорро. Недаром коротышка все время ошивался на корневищах, нырял якобы за рыбой, вот гнилушку просил подержать этой ночью…

А солнце уже не льет на плавун расплавленное золото. Солнце темнеет, наливается матовой спелостью. Ночь накатится стремительно, в атмосфере Ша-Даара нет пыли, которая бы задержала закатный свет в небе, растянув вечерние сумерки на долгие часы. Одна за другой восходят мелкие, едва различимые луны. Спутники сверкают отраженным светом, словно россыпь драгоценных камней.