В целом рост населения Новороссии происходил очень быстро. В 1781 году здесь было учтено 157 526 мужских душ, то на 1 января 1783 года этих «душ» было уже 193 451.

Два указа Екатерины II от 22 января 1784 года определили структуру Екатеринославского наместничества. По этим указам Екатеринославская губерния делилась на 15 уездов: Екатеринославский, Александрийский, Алексопольский, Бахмутский, Донецкий, Елисаветградский, Константиноградский, Кременчугский, Мариупольский, Новомосковский, Ольвиопольский, Павлоградский, Полтавский, Славянский и Херсонский. Было создано несколько новых уездных городов: Александрия – из бывшего Березовского и Бечийского шанцев, Новомосковск – из Екатеринослава I, Екатеринослав II – на месте запорожского селения Половица, Донецк – из войскового села Подгороднего. В Алексопольском уезде не было городов, поэтому уездным центром было сделано местечко Нехвороща, переименованное в город Алексополь. Крепость Белевскую преобразовали в уездный город Константиноград, а город Тор – в Славянск. В Бахмутской провинции (Бахмутский уезд и Славяносербия) возникло два уезда: Бахмутский и Донецкий.

На землях Войска Запорожского появились Екатеринославский, Новомосковский, Павлоградский, большая часть Мариупольского и Алексопольского и отдельные части Херсонского и Ольвиопольского уездов.

На землях Полтавского и Миргородского полков, отошедших в 1764 и 1775 годах к Новороссии, в 1784 году образовалось два уезда: Полтавский и Кременчугский. Из этих уездов в состав Новороссии вошли Екатеринославский, Александрийский, Елисаветградский, Мариупольский, Новомосковский, Ольвиопольский, Павлоградский, Херсонский уезды, а также большая часть Алексопольского, Бахмутского и Донецкого уездов. Константиноградский, Кременчугский и Полтавский уезды отошли к Полтавской, а Славянский – к Слободско-Украинской губернии.

В 1785 году население наместничества составляло более шестисот тысяч человек, так что легенда о фиктивных «потемкинских деревнях» не выдерживает никакой критики. Эта легенда родилась в озлобленных мозгах сопровождавших через два года Екатерину в ее поездке по югу России иностранных дипломатов, поначалу была с восторгом подхвачена немецкими газетами и потом с удовольствием вспоминаемая всеми потенциальными и реальными противниками России, как экономическими, так и военными.

Почти одновременно с этим между Азовом и Моздоком он создал ряд военных казачьих укреплений, заложил города: Ставрополь, Александров, Георгиевск, Екатериноград, что стало основой «кавказской линии». По его указанию управляющий «линией» его родственник П.С. Потемкин убедил кахетинского и карталинского царя Ираклия признать над собой верховную власть России. Поддавшись доводам Г.А. Потемкина, крымский хан Шагин-Гирей отказался от престола в пользу России. В воздаяние чего он был назначен президентом Военной коллегии, генерал-губернатором Крыма и пожалован чином генерал-фельдмаршала.

Проводил он и военные реформы: реорганизовывал войска, облегчал тяжелую солдатскую амуницию и одежду, издал военно-хозяйственный устав, довел численность армии до 260 тысяч, не считая созданной им иррегулярной конницы из черноморских и донских казаков. Все это способствовало в значительной мере победе в новой русско-турецкой войне 1787–1791 годов, которую зачастую называют «Потемкинской», ибо светлейший князь в ходе ее командовал сначала одной армией, а затем и двумя, первым из всех русских полководцев управляя несколькими армиями, по сути дела – фронтами, координируя действия войск на гигантских оперативных просторах.

Итогом его государственной и военной деятельности – Потемкин умер 5 октября 1791 года – стало присоединение Крыма и Тамани, округление южных границ государства, оживление пустынной прежде Новороссии, постройка целого ряда новых городов, среди которых Екатеринослав, Николаев, Севастополь, Одесса. Прочное владычество России на Черном море, создание там мощного флота, реорганизация и усиление армии. Совсем неплохо для одного человека. Многие законно гордятся гораздо меньшим.

Он был яркой, неординарной личностью, оставившей заметный след в истории. Этим он и интересен потомкам.

Перед последней кампанией затребованный императрицей в Петербург для занятия вновь вакантного места фаворита, Потемкин стремительно набирал вес, самозабвенно коллекционируя должности и награды. Достигнув пика своей карьеры, он будет неофициально именоваться вице-императором, но и к моменту Кючук-Кайнарджи его влияние во многих областях государственной деятельности было доминирующим. Включая и армию. Человек блестящих способностей и большого государственного ума – французский посол граф де Сегюр приводил курьезный пример, что, придя к Потемкину с проектом одного коммерческого учреждения в Херсоне, он зачитывал его светлейшему, постоянно отвлекавшемуся на множество самых различных дел; взбешенный невниманием, Сегюр скомкал прочтение и ушел, а через месяц получил благодарственное письмо от директора этого учреждения: Потемкин запомнил пункт за пунктом всю записку и большинство пунктов удовлетворил.

Но светлейший князь не терпел конкурентов. Талантливый человек и фактический правитель России, Потемкин не нуждался в соперниках, но лишь в подчиненных и исполнителях. Пусть даже талантливых. Так что Румянцев на Украине его устраивал, в Петербурге – никак.

И поэтому вскоре после заключения мира Румянцев вернулся к управлению Малороссией – было понятно, что на первых ролях в Петербурге ему не бывать. Там все прочно взял под себя его бывший подчиненный и новый фаворит Екатерины Г.А. Потемкин.

И в армии Потемкин хотел быть единственным начальником. За этим желанием проглядывалась тень императрицы, и Румянцев был вынужден отступить. Он уехал на Украину, где продолжал свое наместничество, руководил практической стороной присоединения и закрепления за Россией Крыма.

Взаимоотношения Румянцева и Потемкина служат хорошей иллюстрацией, ряд которых и множество других подобных примеров позволяют оценить саму систему фаворитизма, процветавшую и при Екатерине.

Фаворитизм стоил дорого: братья Орловы обошлись государству в 17 миллионов рублей, Васильчиков – в 1,1 миллиона, Потемкин – в 50 миллионов рублей (хотя, объективности ради, необходимо признать, что немалую часть этой колоссальной суммы Потемкин употребил во благо того же многострадального и долготерпеливого государства), сменивший его Завадовский – бывший секретарь Румянцева, уступленный им Екатерине II за-ради своего умения хорошо вести документацию и решивший попробовать себя и в новом поприще – 1,380 миллиона; далее были: Зорич – 1,42 миллиона, Корсаков – 920 тысяч, Ланской – 7,26 миллиона, Ермолов – 550 тысяч, Мамонов – 880 тысяч, братья Зубовы – 3,5 млн и некоторые другие – помельче. Плюс – расходы фаворитов – около 8,5 млн, и это не считая сотен тысяч душ крестьян, пожалованных Екатериной этим своим друзьям. Для примера: война 1768–1774 годов обошлась России порядка 47,5 миллионов рублей. Бремя, как видим, не малое. И не только в плане прямого расточения материальных средств. Институт фаворитизма подрывал и моральные устои: он был безнравственен по своей сути. Это, пожалуй, – крайняя, наиболее уродливо-беззастенчивая степень протекционизма (вне зависимости чем она вызвана и на чем основывается), разлагающего общество. Она размывает, деформирует все критерии общественного блага, личного достоинства членов общества, извращает всю систему нравственных ориентиров последнего.