На этих новых просторах дуют иные ветры, путеводитель по ним утерян, и только в собственном сердце можно найти опознавательные знаки… На этих просторах он встретил женщину, по которой тосковал веками скуки и страха, и ощутил в полной мере тщету поисков Любви в мире рамок и форм. Вне сжимающихся тисков навязанных иллюзий любовь распускается, словно белоснежная лилия на рассвете, становясь всем, что мы берем с собою в Путь, что бы нас ни ожидало там, впереди…

Сиур вздохнул. Ему придется оставить Тину на некоторое время. Влад позаботится о ней и о Людмилочке. Здесь пока вроде все спокойно. А вот что с Алешей? Сиур сам принимал решение и не будет ни на кого перекладывать ответственность. Пожалуй, надо собираться. Пока он доедет до городка, откуда не пришло сообщения от Алеши, пройдет еще день. Время сейчас не его союзник.

Влад вошел неслышно, или это сам Сиур настолько задумался, что восприятия не сработали?

– Что нового? – спросил он скорее по инерции, потому что уже знал ответ.

– Ничего. – Влад вздохнул. – Зажигалка есть?

Они закурили, не глядя друг на друга.

– Ты знаешь, что мне больше всего не нравится? – Влад бросил в пепельницу недокуренную сигарету. – То, что ничего не произошло. Понимаешь? Все как всегда. Товар доставлен. Деньги перечислены. То есть ребята благополучно доехали, встретились с получателем. Тот парень, – Макс, человек клиента, – говорит, осложнений никаких не было, все, как по маслу. Они с Алешкой вернулись в гостиницу, пообедали, выпили по маленькой, отдохнули. Потом Макс пошел на вокзал за билетами, а Леха остался складывать вещи. Барахла у них никакого лишнего не было, так… по мелочи. Ну, ты знаешь, договор был, что после всего Лешка нам позвонит, даст отбой. Это у нас все отлажено.

– Отлажено… – Сиур хотел выругаться. Сдержался. Затушил окурок с такой силой, что разлетелся фильтр. – Говорил я вам, что один едет с человеком клиента, а другой сам по себе? Господин никто. Неизвестный. Для страховки. Наблюдает со стороны, и вмешивается только в крайнем случае. Говорил?

– Так ведь сколько раз ездили туда, и всегда все было в порядке! – Влад в сердцах сплюнул. – Кто ж мог знать?

– Не мог, а должен был. Должен был знать, что на непредвиденный случай у нашего человека всегда должна быть страховка. Всегда! Понимаешь? Это ж не война, ребята! Это мирные будни. У Лехи жена больная и трехлетняя дочка.

– Витька с Андрюхой в отпуске. Димон завален работой. Все остальные заняты. Кого я мог с ним послать? Дело-то плевое: сопровождать этого Макса… Ну что могло случиться?

– Вот и ответь мне на этот вопрос.

Влад опустил коротко остриженную голову. Уж он и сам корил себя, да что теперь поделаешь?

– Эх, ребята! Сколько мне учить вас, что никогда нельзя пользоваться предыдущим опытом для того, чтобы менять что-то в заведенном порядке. Если вчера не было дождя, это не значит, что завтра можно обойтись без зонтика. Если ты до сих пор не промокал, то это не значит, что тебе не нужен зонт. А значит это только одно: ты оставался сухим только потому, что при тебе всегда было средство для защиты от дождя. Ясное небо или в тучах – зонт бери.

– Да знаю я, знаю. Лучшее средство от кашля – не промочить ног. Черт, все так сложилось… – Влад вздохнул.

– Хорошо. Ты говорил с Максом?

– Конечно. Он клянется, что пошел на вокзал, как договаривались, взял билеты, рассчитался за гостиницу, пришел в номер – а Лехи нет. Сумки сложенная стоит, документы, пиджак его на стуле висит… Говорит, подумал, он в бар спустился. Странно только, что портмоне лежит в сумке. Ну, мало ли? Может, у него в кармане деньги? Ждал-ждал, потом пошел в бар. Спрашивал всех. Никто ничего не видел. Горничная одна только вспомнила, что как будто Леху кто-то позвал, и он вышел. А кто? Зачем?

– Как это «позвал»? По телефону, в дверь постучал?

– Она говорит, через окно. Жара, окна открыты… Вроде как кто-то крикнул, а он выбежал…

– Номер закрыл?

– Макс говорит, номер был закрыт. Он еще к дежурной за запасным ключом ходил.

– Чертовщина. Кто мог Леху позвать? У него там что, знакомые есть?

– Вроде нет. – Влад почесал затылок. – А кто знает, как оно на самом деле?

– Это все?

– Все… – Влад смотрел в окно и ничего там не видел, ни серого утра, ни литого чугунного забора, увитого цветами, ни кустов дикой белой розы, буйно разросшейся, ни устланной белыми пахучими лепестками травы вокруг. Ему вдруг захотелось сидеть рядом с Людмилочкой в загородном доме, в светлой горнице с вымытыми полами, с горячим самоваром на неуклюжем деревенском столе, и… просто положить голову ей на колени, закрыть глаза и уплыть на теплых волнах нежности в далекое сладкое детство…

– Кстати, как там дети?

Голос Сиура вернул его из туманных грез к суровой действительности.

– С детьми все в порядке. Вчера ездили к ним, продуктов навезли. Я им целый мешок чипсов купил, пусть радуются. Ошейник от блох собаке привез – а то она носится на воле, вся в репьях, блох собрала со всей деревни.

Людмилочкины дети, Алеська и Павлик, под присмотром свекрови, с собакой и хомяком в банке, проводили лето в Марфино, в принадлежащем Владу подмосковном домике. У Людмилочки был муж, Костик, школьный учитель математики, круг интересов которого замыкался на диване у телевизора, пиве и неимоверном количестве сосисок с кетчупом, поедаемых во время просмотра очередного боевика. О Костике Влад старался не думать. Ну, есть такой мужик и есть, все равно как третий ребенок у Людмилы.

Самые значительные в жизни вещи приходят неожиданно, как летняя гроза, от которой не скроешься. Да и зачем? Пьянея от хлынувших с разверзшихся небес водяных потоков, горьковатого, насыщенного влагой и озоном воздуха, уже и не прячешься, сливаясь с земной стихией, древней, как языческие боги, как сама эта дикая и прекрасная природа, шальная, зеленая, мокрая, сладкая, колдовская, как смех лесной девы в гулком очарованном лесу… среди замерших в ожидании синих елей, вершины которых теряются в облаках…

Вот так, словно выпил приготовленное непроглядной ночью, при свете ведьминского костра на языческом капище,[28]приворотное зелье, – Влад и влюбился. Словно нырнул в омут, откуда нет возврата, – сразу, с головой. Обыкновенная женщина, измученная неурядицами, вечной нехваткой денег, болезнями детей, тяжкой ношей ответственности за все и за всех, одинокая в этой своей борьбе за жизнь, как тонкая береза на открытом всем ветрам утесе, Людмилочка сделалась тихой радостью его до этого ничем, кроме работы, не заполненных дней.

Ему было спокойно и хорошо, когда она смотрела на него своими необычными, темно-желтыми, с оттенком густого янтаря, славянскими глазами, расчесывала свои отливающие золотым светом прямые легкие волосы, улыбалась, как она одна только умела – понимающе, устало и печально. Владу тогда хотелось горы свернуть, сделать что-то невозможное, чтобы стереть эту женскую печаль с ее светлого лица. Да если бы ей отдохнуть, снять хоть часть забот с хрупких плеч, дать тихому сердцу немного радости – она бы засияла, как жемчужина в лучах солнца сквозь толщу воды, ей бы равных не было…