«Две встречи менее чем за неделю, которые запомнились, с непримечательным, невзрачным человеком, – то, на что стоит обратить внимание и задуматься, поразмыслить. Хотя ты права, не сейчас».

Глупо считать, что во всех сегодняшних бедах априори виноват один человек. Возможно, впрямь неудачная самозащита при встрече со зверем или отходы одного из споров в заведении неподалеку. Однако у Рейма имелся мотив: отомстить за нанесенное любимой оскорбление. Плюс подходящее эмоциональное состояние, чтобы ранить кого-то, запахом крови привлечь хищника и посмотреть бой.

Рассчитывать на свидетелей наивно, поможет лишь проверка отпечатков на ручке ножа… Подумав, я оставил его торчать. Если Ундерк расскажет об увиденном, то на месте преступления улики окажутся нетронутыми.

Отчаянный рык вырвался из пасти улиц. Следом донесся преисполненный ужаса вопль. Определить направление не составило труда – Мефи вновь указал путь, да и свет фонаря Ундерка отчетливо вел меня. То и дело приходилось маневрировать меж развалов мусора, перепрыгивать кучи всяческой дряни и оскальзываться на подгнившей мерзости.

Верность выбранного направления подтвердили двое мордоворотов в форме грузчиков, что буквально просочились между кусками перекрывшей проулок древней вывески магазина готового платья. Работники болидами скрылись у меня за спиной, а мне пришлось использовать Пробой.

Минуты мне хватило, чтобы добраться до парочки напарников, также устремившейся на крик. Юная леди тяжело дышала, а ее лоб покрывали бисеринки пота. Как бы Лорн ни старалась, ее физическая подготовка оставляла желать лучшего. Кроме того, полы платья не созданы для бега.

Вырваться далеко вперед мне не удалось. Распахнутый настежь зев черного хода магазинчика. Яркости светильников складского помещения хватило, чтобы различить, что замок на двери безнадежно сломан. В дополнение перевернутая телега с оборванными постромками в десятке метров. На земле валялись разломанные ящики, из которых вывалилась всякая бакалея. В числе прочего разбросана куча сухофруктов вперемешку с битыми бутылками, откуда разило сивухой. Контрабанда или самодельщина. Именно в подобном копался белый… хотя после злоключений дня скорее ало-серый медведь.

Я поднял раскрытую ладонь, призывая товарищей остановиться. Притушил фонарь, чтобы не выделяться и не нервировать зверя. Жестом приказал Ундерку не отсвечивать и обходить по правому флангу. Тот указал на револьвер. Я покачал головой и кивнул на сеть. После сам начал заходить слева. Замирал через каждую пару шагов, прислушиваясь, приглядываясь и даже принюхиваясь ко всему. Пожалел, что не удосужился вытребовать дротиков со снотворным. Следовало действовать крайне осторожно…

Дробно стуча каблучками, Лорн двинулась к зверю.

Вашу суть, конечно, она же «не видела» жестов! Ундерк что-то зашипел и поспешил наперехват.

Медведь учуял ее. Обернулся. Зарычал, оскалив редкие желтые клыки.

Юный пространственник являлся самым опасным фактором! Он мог все испортить… что бы под «всем» ни замышляла Лорн. Фонарь упал в открытый мной Пробой, а через секунду выпал над головой парня. Удар металла о кость оказался почти беззвучным. Зато погасший источник света откатился в сторону с тихим звоном. А торопливый герой осел, лишившись чувств.

Девушка шла, словно на прогулке. Шла, не сбавляя шага и не обращая ни на что внимания. Я скрутил излишне резвого паренька до того, как он очухался. На попытку вырваться, не церемонясь, врезал под дых, сопроводив тихим приказом: «Не мешай старшим!» И конечно же, заткнул рот.

Зверь отступил на пару шагов. Шерсть вздыбилась. Хищник сгруппировался, готовый броситься.

Застыл в напряжении и я, приготовившись в любой момент открыть Пробой и вытащить Лорн. Девушка сделала еще несколько шагов и остановилась на расстоянии вытянутой руки от зверя.

Они стояли. Просто стояли. Ничего не происходило. Прошла минута. Вторая. Шерсть на загривке твари улеглась. Поза зверя стала более расслабленной. Пять минут в полной тишине, даже Ундерк обмяк. Медведь сделал робкий шажок к девушке. Склонил голову, прижал уши к голове и приглушенно рыкнул. Девушка потрепала могучего хищника по свалявшейся шерсти на холке.

– Он готов вернуться, – с нежной улыбкой обернулась к нам храбрая барышня. – Только осторожнее, он еще очень напуган.

Только в этот момент я смог расслабиться и осесть на землю, не заботясь о грязи. Она сильна… вновь я недооценил ее силу духа и способности. Что же она эмпатию не показала, когда мы с Туманником дрались? Или иномировые сущности, изначально настроенные на разрушение, ей не по зубам?

А вот Ундерка я переоценил. Его явно раздосадовала сорвавшаяся охота. Кипящая кровь распаляла мысли, кои он смог выразить, освободившись:

– Мадемуазель Лорн, вы явили удивительное зрелище. Восхищаюсь вашей добродетелью, способной остановить даже дикого зверя. Только прошу, не стоит уподобляться этому нелепому движению суфражисток с СДО. Мы вполне могли все сделать сами! – Парень пригладил растрепавшиеся волосы и закончил спокойнее: – Кроме того, вы слишком добры. Зверь растерзал человека. Его необходимо убить!

– Животные ведомы инстинктами. Мы выше этого, поэтому должны по мере возможности помогать, пусть даже те оступились. Прошу, дайте ему жить… пусть его судьба решается не в этих трущобах.

– Тем более не нами, – поддержал я Лорн. – Животное – собственность цирка. Нам приказывали лишь доставить зверя. Поэтому, господин Ундерк, прошу, откройте Пробой к точке, куда необходимо привести зверя. Надеюсь, ее вам указали?

Парень лишь резко кивнул и молча открыл Пробой.

О! Непередаваемая картина! Эти лица… Отдельный вид искусства! Стоило видеть гамму чувств пространственников, когда сквозь Пробой с ревом проходил белый медведь, на нем восседала мадемуазель в легком платьице, с повязкой на глазах и улыбкой, заставляющей сердца биться чаще, а по сторонам шествовали хмурые мужчины в строгих костюмах с револьверами в руках.

В какой-то момент процессия остановилась, и юная девица приняла руку одного из спутников, спрыгивая с дикого зверя, который, порыкивая на не успевших отпрыгнуть пространственников, сам забрался в клетку. После чего лапой закрыл дверцу.

Для полноты картины в навалившейся ошалелой тишине оставалось сказать какую-нибудь пафосную чушь. С этой задачей справился появившийся из Пробоя Текарий Павлов:

– Хорошая работа, госпожа Лори, Светоч. Побольше бы таких исполнительных сотрудников, как вы! – Слова были тем слаще, чем более от них тянуло раздражением. – Ундерк, как освободишься, подойди, получишь наводку на следующую цель.

– Так точно! – встал по стойке смирно парень. Когда же грозный пространственник удалился, с неожиданной робостью он молвил: – Господин Юрий, простите за мою выходку. Просто я… погорячился.

Нас перенесло почти к самому каналу. Рядом было лишь несколько магазинчиков петушиной расцветки. Дальше – пристань и баржа огнеборцев. От воды веяло прохладой, что приятно контрастировало с жаром от не до конца догоревшего цирка. Пожарные расчеты вовсю работали, стараясь, чтобы пламя не перекинулось на соседние здания.