– Нет, – искренне ответила Робин, занеся ручку над страницей блокнота.

– Как же так? – пролепетал сэр Кевин. – Ну, во-первых… неучтенные двадцать пять тысяч фунтов – это не шутка.

– Что еще? – Робин делала быстрые пометки.

– Как-как?

– Вы сказали «во-первых». Что еще вас тревожит?

На заднем плане послышался гневный возглас старушки, ответившей на звонок.

– Делия, не хотелось бы обсуждать это по телефону. – Сэр Кевин, похоже, смутился.

– Что ж, весьма прискорбно, – сказала Робин, надеясь хотя бы отчасти передать медоточивую помпезность Делии. – Я надеялась услышать от вас, Кевин, в чем причина.

– Ну, ситуация с Мо Фарой…[29]

– Ситуация с Мо Фарой, – повторила Робин: ей даже не пришлось изображать непонимание.

– Что-что?

– С Мо Фарой?

– А вы не знали? – спросил сэр Кевин. – Ну надо же. Надо же.

Робин услышала шаги, и в трубке опять зазвучал женский голос, вначале приглушенно, потом отчетливо:

– Дай мне с ней поговорить… Кевин, да отпусти же… послушайте, Делия, Кевин чрезвычайно расстроен таким ходом событий. Он подозревал, что вы пребываете в неведении, – и вот пожалуйста: это подтвердилось. Все избегают вас тревожить, Делия. – Это прозвучало так, будто все окружающие ложно понимают заботу и опеку. – Но факт остается фактом… нет, Кевин, пусть она знает… Герайнт направо и налево раздавал невыполнимые обещания. Детям-инвалидам и их родным сулили, что к ним в гости приедут и Дэвид Бэкхем, и Мо Фара, и бог весть кто еще. Поскольку этим уже заинтересовалась Комиссия по делам благотворительности, все махинации выплывут наружу, Делия, но я не позволю, чтобы имя Кевина вывозили в грязи. Он порядочный человек и делает все, что в его силах. Чуть ли не полгода он уговаривал Герайнта навести порядок в финансовой отчетности, а теперь со стороны Элспет началось… нет, Кевин, ничего подобного, я просто ей объясняю… дело может принять очень скверный оборот, Делия. Им заинтересуются не только газеты, но и полиция, так что уж извините, но я пекусь о здоровье Кевина.

– А что говорит Элспет? – Робин строчила в блокноте.

На заднем плане жалобно причитал сэр Кевин.

– Я не собираюсь обсуждать это по телефону, – пресекла дальнейшие расспросы леди Роджерс. – Обратитесь к Элспет.

На том конце вновь зашаркали; трубку взял сэр Кевин. Он чуть не плакал.

– Делия, вам известна степень моего восхищения. Мне жаль, что все так обернулось.

– Ну что ж, – сказала Робин, – тогда буду звонить Элспет.

– Как вы сказали?

– Я бу-ду зво-нить Эл-спет.

– Боже мой, – выдавил сэр Кевин. – Поймите, ведь это, весьма вероятно, буря в стакане воды.

Робин прикинула, не спросить ли номер телефона Элспет, но решила, что уж Делии-то наверняка он известен.

– Я бы предпочла услышать мнение Элспет от вас. – Робин занесла ручку над блокнотом.

– Нет, увольте, – проскрипел сэр Кевин. – Слухи наносят непоправимый вред репутации…

Трубку опять взяла леди Роджерс:

– Больше нам нечего добавить. Кевин очень тяжело, очень болезненно переживает эту историю. Простите, Делия, но разговор окончен. До свидания.

Опустив трубку на столик, Робин удостоверилась, что за ней никто не наблюдает. Потом опять взялась за телефон и проскролила список попечительского совета «Равных правил игры». В нем фигурировала некая доктор Элспет Кертис-Лейси, но на сайте благотворительного фонда ее личный телефон не значился и, судя по его отсутствию в телефонном справочнике, был засекречен.

Робин позвонила Страйку. Звонок был автоматически перенаправлен в голосовую почту. Через пару минут Робин повторила вызов – с тем же результатом. После третьей неудачной попытки пришлось отправить SMS:

Мглистые тени, с утра лежавшие на террасе, мало-помалу рассеивались. Когда Робин в ожидании звонка допивала кофе, по ее руке скользнул теплый солнечный луч. В конце концов мобильник завибрировал – пришло сообщение; с замиранием сердца Робин посмотрела на экран, но оказалось, это от Мэтью:

С безразличием, к которому примешивался ужас, Робин вникала в этот текст. На завтра был назначен благотворительный матч по крикету – Мэтью сгорал от нетерпения. Естественно, в пабе все разговоры обещали так или иначе вертеться вокруг этой темы. Робин уже представляла себе их четверку: Сара будет, как всегда, кокетничать с Мэтью, Мэтью – подкалывать Тома насчет его неудачных подач, а она сама, как все чаще бывало в последнее время, – изображать веселье и живой интерес: такой ценой покупалось избавление от нападок Мэтью, который гневно выговаривал ей за то, что она якобы вечно сидит со скучающим видом, заносится перед их компанией, а то еще (как указывалось во время наиболее ожесточенных стычек) сожалеет, что не пошла выпивать со Страйком. Ну, по крайней мере, утешила себя Робин, в пабе никто не станет долго засиживаться и накачиваться спиртным, поскольку Мэтью, настоящий фанат любых спортивных состязаний, перед игрой должен хорошенько выспаться. Ответив: «OК, куда?» – она приготовилась ждать инструкции.

Через сорок минут Робин пришло в голову, что Страйк, по всей видимости, застрял в каком-то месте, откуда позвонить невозможно, а это оставляло открытым вопрос: допустимо ли прямо сейчас выложить новые сведения Чизуэллу? Чего ей следует опасаться: что Страйк сочтет это самодеятельностью или что он рассердится еще больше, если она не вручит Чизуэллу долгожданную козырную карту?

Подискутировав сама с собой, она позвонила Иззи – фрамуга окна ее офиса была видна с террасы, где сидела Робин.

– Иззи, это я, Венеция. Звоню, чтобы не объясняться в присутствии Рафаэля. Кажется, я раздобыла для твоего отца кое-какую информацию по Уинну…

– О, супер! – воскликнула Иззи; до слуха Робин донесся голос Рафаэля: «Это Венеция? Где она прохлаждается?» – и стук компьютерных клавиш. – Проверяю ежедневник, Венеция… До одиннадцати он в министерстве, потом весь день на совещаниях. Давай я с ним созвонюсь? Если ты поторопишься, он, возможно, сразу тебя примет.

Убрав в сумку мобильный, блокнот и ручку, Робин проглотила последние капли кофе и поспешила в Министерство культуры, СМИ и спорта.

Из-за стеклянной перегородки она увидела, что Чизуэлл, прижав к уху телефон, расхаживает по кабинету. Жестом предложив ей войти, он указал на низкий кожаный диван у своего рабочего стола, а сам продолжил разговор, который, судя по всему, вызывал у него неприятные эмоции.