– Хотел спросить: не возьмешься сделать для нас одну работенку? – поинтересовался Калпеппер.

Наглый ты перец.

– Какого рода?

– Накопать компромат на одного действующего министра.

– На которого?

– Дашь согласие – узнаешь.

– Вообще говоря, я сейчас слегка зашиваюсь. О каком компромате идет речь?

– А это, надеюсь, ты нам и расскажешь.

– Откуда тебе известно, что там есть грязишка?

– Из компетентного источника, – ответил Калпеппер.

– А я вам на кой понадобился, если у вас есть компетентный источник?

– Он пока не готов заговорить. Просто намекнул на какие-то жареные факты. Причем на целую кучу.

– Нет, прости, Калпеппер, не смогу, – сказал Страйк. – Дел и так под завязку.

– Потом не будешь локти кусать? Мы платим хорошие деньги, Страйк.

– Да я нынче не бедствую, – заметил детектив, прикуривая новую сигарету от первой.

– Это понятно: дуракам везет, – фыркнул Калпеппер. – Ну что ж, обратимся тогда к Паттерсону. Знаешь такого?

– Он в Центральном управлении служил? Пересекались пару раз, – ответил Страйк.

Разговор завершился взаимно неискренними пожеланиями удачи, но у Страйка возникло дурное предчувствие. Он ввел в строку поиска фамилию Калпеппера и нашел его подпись под двухнедельной давности материалом о деятельности «Равных правил игры».

Конечно, нельзя было исключать, что «Сан» готовится вывести на чистую воду не одного министра, проявившего дурновкусие или аморальность, а сразу нескольких, однако недавние контакты Калпеппера с четой Уинн подтверждали правоту Робин: Уинн сливает информацию сотрудникам «Сан», а Паттерсон вот-вот займется Чизуэллом.

Страйк мог только гадать, известно ли Калпепперу, что агентство в данный момент работает по Чизуэллу, и не собирается ли журналюга взять на пушку его, Страйка, но такие построения выглядели шатко. Газетчик – знай он, что агентство уже подписало договор с министром, – совершил бы непростительную глупость, открыв Страйку имя предполагаемого следователя.

Митч Паттерсон был знаком Страйку лишь понаслышке. В прошлом году сыщиков дважды нанимали стороны одного и того же бракоразводного процесса. Занимавший хорошую должность в Центральном управлении, Паттерсон, рано поседевший и похожий на злого мопса, воспользовался правом «досрочного выхода в отставку». Неприятный, по мнению Эрика Уордла, субъект, он тем не менее всегда «обеспечивал раскрываемость».

– Конечно, в своем новом качестве он не сможет выбивать показания кулаками, – добавил тогда Уордл, – а значит, в его арсенале станет на одно эффективное средство меньше.

Страйка отнюдь не радовало, что в скором времени Паттерсон, скорее всего, приступит к этому делу. Снова взявшись за мобильный, он мысленно отметил, что ни Робин, ни Барклай не отзванивались вот уже полсуток. Только вчера ему пришлось разубеждать Чизуэлла, который по телефону выразил сомнения насчет Робин – якобы от нее до сих пор не было никакого проку.

Досадуя на своих подчиненных и на собственную неспособность к активным действиям, Страйк отправил Робин и Барклаю один и тот же текст:

Подтянув к себе костыли, он встал, чтобы изучить содержимое холодильника и кухонных полок, но лишь обнаружил, что без похода в супермаркет ему в ближайшее время просто будет нечего положить на зуб, кроме консервированного супа. Вылив прогорклое молоко в раковину, он заварил себе кружку черного чая и вернулся за стол, где закурил третью сигарету и безо всякого удовольствия поразмыслил о необходимости делать упражнения на растяжку.

И снова зазвонил телефон. Увидев, что это Люси, он перенаправил сообщение в голосовую почту. Меньше всего ему сейчас хотелось выслушивать новости со вчерашнего заседания школьного совета.

Через несколько минут она перезвонила; Страйк сидел на толчке. С приспущенными штанами он попрыгал в кухню, ожидая сообщений от Робин и Барклая. Вторично увидев номер сестры, он только ругнулся и попрыгал назад. Третий звонок дал понять, что сестра так просто не отстанет. Швырнув на стол нетронутую банку супа, Страйк схватил мобильный.

– Люси, я занят, в чем дело? – осторожно спросил он.

– Это Барклай.

– Лучше поздно, чем никогда. Что слышно?

– Кое-что насчет Флик, пташки Джимми. Если это не лишнее, конечно.

– Лишних сведений не бывает, – сказал Страйк. – Ты почему так долго не выходил на связь?

– Да я сам только десять минут как узнал, – ничуть не смутившись, объяснил Барклай. – Услыхал, как она в кухне откровенничает с Джимми. У ней, мол, на работе деньги сами к рукам липнут.

– А что у нее за работа?

– Она мне не докладывала. Тут фишка вот в чем. Джимми эта красава нафиг не нужна – у меня глаз наметан. Если вдруг ее закроют, он убиваться не станет.

Страйка отвлекали гудки – до него дозванивался кто-то еще. Он взглянул на экран: опять Люси.

– Я тебе больше скажу, – продолжал Барклай. – Вчера вечером он поддал и кое-что мне выложил. Хлестался, что знает министра, у которого руки по локоть в крови.

Би-и-ип. Би-и-ип. Би-и-ип.

– Страйк? Ты где?

– Тут я, тут.

Барклай не был посвящен в историю с Билли.

– Что конкретно он говорил, Барклай?

– Обсирал правительство, партию тори – все, мол, гады. А потом – ни с того ни с сего: «И гнусные убийцы». Я такой: то есть как это? А он: «Я одного лично знаю – у него руки по локоть в крови. Младенцев».

Би-и-ип. Би-и-ип. Би-и-ип.

– Ты не забывай: этот ОТПОР – скопище полоумных. Может, Джимми имел в виду снижение социальных пособий. Для этой публики оно равносильно убийству. Между прочим, чтобы ты понимал, Страйк: я тоже взгляды Чизуэлла не разделяю.

– Ты там Билли не заметил? Брата Джимми?

– Не, ни разу. Да и разговор никаким боком его не касался.

Би-и-ип. Би-и-ип. Би-и-ип.

– А Джимми, случайно, в Оксфордшир не ездил?

– В мое дежурство – нет.

Би-и-ип. Би-и-ип. Би-и-ип.

– Ладно, – сказал Страйк. – Копай дальше. Что-нибудь нароешь – сразу сообщай.

Он разъединился и постукал пальцем по сообщению о звонке Люси.

– Люси, привет, – раздраженно бросил он. – Я немного занят, можно тебе…

Но сестра сразу заговорила, и Страйк окаменел. Задыхаясь, она даже не успела до конца объяснить причину своей настойчивости, как Страйк сгреб со стола связку ключей и схватил костыли.