– Вот-вот. Они стали жить за счет ужаса, который внушали другим китайцам. Число братьев увеличивалось, только в Южном Китае к началу двадцатого века их было около миллиона! В руководство Тонга стали просачиваться откровенно уголовные элементы, которым было глубоко наплевать на свержение Цинов и национальную идею. Их волновала только одна идея – как, пользуясь страшной репутацией Триад, потуже набить собственный карман. Действительно, привычная картина. Все подобные организации неизбежно эволюционируют от идеализма и национализма к самому вульгарному бандитизму, я не знаю исключений. Что дальше? Дальше члены Красного Братства стали требовать со всех деньги за «покровительство». Да-да, рэкет он рэкет и есть, хоть в Штатах, хоть в России, хоть в Поднебесной. То есть каждая проститутка, каждый купец, торговец опиумом, крестьянин, землевладелец, рыбак, кули – все без исключения должны были платить им мзду. Если кто-то отказывался платить, следовала быстрая расправа: поджог, увечье или смерть. И об этой расправе широко извещали по каналам Тонга буквально весь Китай. Причем каждый член братства тоже облагался своего рода налогом, платил взносы вышестоящему в Тонге.

На этом импровизированная лекция об истории Хун Мун Тонга прервалась: военюриста с лейтенантскими погонами, знатока Триад, и его приятеля вызвали на оперативное совещание. Все оно было посвящено одному вопросу: что делать дальше с Чжоу Фан Линем.

Самое интересное в истории становления и развития Хун Мун Тонга – это даже не его превращение в криминальную империю, а уникальная непотопляемость, живучесть Красного Братства.

Первый раз Триадам пришлось очень туго в середине девятнадцатого века. Тогда за братьев всерьез взялись англичане. Во времена опиумных войн каждый, заподозренный в связях с братством, попадал под следствие, и если появлялся хоть намек на доказательства, автоматически вздергивался. Но… Не вышло у гордых британцев! Англичане ушли, а братство осталось, возродившись, как феникс из пепла, и в начале двадцатого века расцвело столь пышно, что уже становилось не совсем ясно – кто же реально правит огромной страной? Уж не Триады ли?

Ближе всего к состоянию полного разгрома братство подошло во времена культурной революции. Председатель Мао шутить не любил, за дело взялся с коммунистическим напором, и от Триад полетели пух и перья с кровавыми брызгами. Казалось бы, все. Конец. Властям тоже так казалось, Мао Цзэдун даже публично заявил, что коммунистический Китай раздавил-таки преступную гадину – Хун Мун Тонг.

Однако… Давно умер председатель Мао, давно от коммунизма в Китае осталось одно название, а Триады живут и процветают. Особенно теперь, в новых экономических условиях, когда в мутной водичке частного предпринимательства, разрешенного в стране, можно ловить очень крупную рыбу. Мало того, братство активно выходит на международную арену, и не в криминальной, а в экономической сфере. Особенно интересует Тонг северный сосед – Россия, с ее неисчерпаемыми ресурсами и дохленькой постсоветской властной структурой.

Тонг давал своим членам, даже такого высокого ранга, как Чжоу Фан Линь, принадлежащий к могущественной южнокитайской ложе братства, к «Цзю Лун», очень конкретные задания. В частности, Чжоу Фан Линь должен был внедриться в строительную индустрию Восточной Сибири и подготовить плацдарм для крупномасштабной экономической интервенции Триад в эту перспективную отрасль.

Маска скромного китайского огородника хорошо служила Чжоу Фан Линю. Кто бы мог подумать, что толстый китаец является тайным владельцем крупного холдинга?

Теперь сложный промышленно-финансовый механизм, над созданием и отладкой которого Чжоу Фан Линь не покладая рук трудился пять лет, наконец заработал.

По незаметным постороннему взгляду щупальцам негласных полукриминальных соглашений влияние холдинга проникло в самое сердце почти всех крупных восточносибирских компаний, связанных со стройиндустрией. Это давало возможность без особого ущерба переждать затянувшийся кризис массового, дешевого жилищного строительства. Это открывало новые перспективные рынки сбыта для некондиционных – а когда и просто ворованных – стройматериалов. Экономическую интервенцию можно было начинать!

Задание тайного руководства Хун Мун Тонга один из «девяти драконов» выполнил, но сейчас его губила обычная человеческая жадность, недаром говорят, что она мать всех пороков…

Дело в том, что при колоссальных возможностях, которые давала ему принадлежность к верхушке одной из самых влиятельных лож Тонга, личные доходы Чжоу Фан Линя ни в какое сравнение с этими возможностями не шли. Девяносто процентов доходов холдинга уходили в Тонг, такова была начальная договоренность с пославшими его в Россию людьми. Эти деньги должны были пойти на дальнейшее расширение и процветание Триад. Ну а о том, чтобы хоть в малости обмануть своих собратьев, Чжоу Фан Линь и помыслить боялся. Знал, что за это бывает, ведь даже в Антарктиде не скроешься.

Ему оставались жалкие крохи! А деньги влекли Чжоу Фан Линя как наркотик, все сильнее и сильнее.

А тут вдруг, благодаря русской кошке, представилась такая роскошная возможность «левого» приработка со ртутью! Чжоу Фан Линь знал, что в руководстве Триад посмотрят на эти его забавы сквозь пальцы, особенно если он отстегнет полагающийся налог. Конечно же, он его заплатит, но и самому останется неплохой куш.

Но теперь хвост китайца оказался в мясорубке! И благодарить за это Чжоу Фан Линь должен был североморца-спецназовца Сергея Павлова…

Но Чжоу Фан Линь еще не знал, что сейчас в военной прокуратуре ЗабВО его помощник Чен Шень сдает его со всеми потрохами. Он был уверен, что Чен, после подводного боя с Полундрой, мирно покоится на байкальском дне. Китайца сейчас волновали совсем другие проблемы. Получив, как ему казалось, джокер на руки – мину, пульт управления которой он не выпускал из рук, Чжоу Фан Линь решил сыграть ва-банк. Ни малейшего уважения к генерал-майору Берсентьеву один из высокопоставленных братьев могучих Триад не испытывал. Он был уверен: Берсентьев сломается! Нужно только встретиться с ним лично и запугать как следует.

Шхуна Чжоу Фан Линя вышла в расчетную точку и отдала якоря. Сейчас китаец подготовился более чем основательно: почти вся палуба была завалена оборудованием для водолазных и подъемных работ. А там, внизу, на пятидесятиметровой глубине лежало то, что, как он полагал, по праву сильного принадлежало ему, Чжоу Фан Линю. Но он не торопился начинать, не отдавал приказ о спуске. По тем же соображениям, что и вчера вечером. Сначала – подстраховка!

Сидя в своем любимом кресле у ходовой рубки, Чжоу Фан Линь задумчиво потягивал ледяное рисовое пиво, еще раз просчитывая тактику предстоящего разговора. Наконец он решился: набрал на клавиатуре спутникового телефона номер Берсентьева. Тот оказался на своей даче, трубку взял сразу, будто ждал звонка.

Куда только делись заискивающе-почтительные интонации китайца, всегда ранее используемые им в разговорах с генералом! Теперь маска была сброшена. Голос Чжоу Фан Линя был сух и резок: