Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Андрей, Арнис и Колька засели в небольшом гроте в глубине горной рощицы, почти угрожающе гудевшей под ветром. Судя по то и дело возникавшему шуму, в горах срывались обвалы, вне круга света, отбрасываемого костром, было неуютно, да и просто – холодно! Все трое мальчишек никогда не отличались особой разговорчивостью, Арнис и Колька не обладали развитой фантазией (вполне практичный ум их не подводил, и ничего другого они не хотели), так что вечерней беседы не получилось. Полулежа, они жевали ужин, наслаждаясь теплом, отраженным на них наспех сооруженным, но надежным экраном.
– У тебя с Ленкой, похоже, серьезно? – Колька толкнул Арниса.
Тот неспешно обдумал ответ и тоже поинтересовался:
– А у тебя с Валентиной?
– Я не знаю, – признался Колька. Вздохнул, пожал плечами и продолжал: – Ну, ты же знаешь, она отличница и все такое… Я понимаю, что это тут вроде как значения не имеет. Она мне нравится, правда, очень. Я ей вроде тоже. Вон, видел, она тогда меня одного на охоту отпускать не захотела! – Арнис кивнул. – А все-таки у меня какое-то… опасение, что ли.
– Это по какому же поводу? – с легким скабрезным намеком спросил литовец.
– Не надо, – спокойно ответил Колька. – Не надо, Арнис, я ведь серьезно… Тут видишь как: если вместе – то навсегда, до смерти. Она так сможет. А я? Не знаю…
– А ты вообще думал, как это – умереть? – с прорезавшимся акцентом спросил Арнис.
На этот раз задумался Колька. Прочно и надолго. Андрюшка, которого такие проблемы, очевидно, вообще не волновали, успел уснуть – или, во всяком случае, не подавал признаков жизни.
– Раньше – не думал, – сказал Колька наконец. – А сейчас… иногда думаю, но все равно не верю, что могу умереть. Умом понимаю, что не просто могу, а обязательно умру, причем – как это? – насильственной смертью. А все равно не верю… Помнишь, когда мы сражались с при… ну, под Москвой – меня ранили в плечо и в бедро? Я так испугался тогда…
– А я вот не верю, что после смерти ничего нет. – Арнис закинул руки под голову. – Я и там… дома не очень верил, что там – ничего. А тут – в бога хочется поверить.
– В какого бога? – удивился Колька.
– Не в Христа. Хотя я ведь крещеный. И мать у меня верующая – не знал?.. Не в Христа, а в кого-то, кто больше… соответствует. Может быть, еще и поверю, если тут подольше проживу…
– А из Олега получился хороший командир, – сменил тему Колька. – Я даже не ожидал…
– А я ожидал. – Арнис улегся поудобнее и, закутываясь в одеяла, повернулся к Кольке: – Понимаешь, Коль, я вот думаю… Что бы с нами ни произошло… но понимаешь, тут есть кое-что хорошее.
– Хорошее? – удивился Колька.
– Хорошее, – убежденно кивнул Арнис. – Понимаешь, тут страшно бывает, а в то же время – тут все словно бы показывают то, на что способны. Нас цивилизация вообще-то сильно давит. Человек так всю жизнь и проживает, не зная, что может. А тут… – Арнис замялся, не находя слов, но потом продолжал уверенно: – Тут можно показать то, что в нас глубоко спрятано. Ну – от предков досталось, что ли?
– Что, у Олега в предках были князья? – не понял Колька. Арнис вздохнул:
– Да при чем тут это…
…Ветер вновь сорвал где-то в горах камнепад. А в небольшом гроте на склоне горы посреди рощи спали за угасающим огнем трое завернувшихся в одеяла мальчишек.
* * *
Было еще совсем темно, когда я поднялся. Мне казалось, что первым. Но я сильно ошибся – во-первых, этот наш новенький – поляк Богуш, завернувшись в одеяло, сидел на своем месте, о чем-то явно размышляя. Около костра на корточках разместился Игорь Басаргин. А в районе склада слышался сдержанный шум – там явно хозяйничал кто-то из девчонок.
Зевая и потирая лицо, я выбрался из-под одеял и, ежась спросонья, подсел к огню. Мы с Игорем обменялись кивками.
– Ну что, пойдем? – после довольно долгого молчания спросил он. Я взглянул на часы. Они шли исправно, но я не был уверен в точности того, что они показывают, – мы перемещались, и я подводил их на глазок, по солнцу. Было пять.
– Пойдем, буди ребят и кого-нибудь из девчонок, – кивнул я, – пусть приготовят поесть.
– Никого будить не надо. – Ленка Власенкова вышла из складского помещения. – Я все приготовлю… Мальчишек вот поднимайте.
– Доброе утро, Лен, – поздоровался я…
…Поднимались мальчишки как обычно неохотно, переругиваясь (впрочем, тоже очень вяло), натыкаясь друг на друга и спотыкаясь. Что интересно – в такие моменты меня охватывало острое и очень приятное чувство какой-то особенной близости со всеми этими «паразитами». Подобное я переживал и там, на той Земле, в походах – но тут это сделалось абсолютным. Не знаю, испытывали ли это остальные. По-моему – да.
Девчонки непобедимо спали. Принимая из рук Ленки довольно-таки скудный завтрак, я дружелюбно ей сказал:
– Нас проводишь и ложись спать. Сколько можно глаза таращить?
– Лягу, – согласилась она. – Олег, вы бы еще дров принесли. Скажешь, а?
– Скажу, – пообещал я.
– Угу, спасибо, – кивнула она, направляясь к лежаку.
– Значит, так, – перешел я прямиком к делу. – Ты, Сморч, Андрюшка и ты, Басс, – оставайтесь на охране. Север, Бэн, Фирс – пойдете за дровами и таскайте, пока не опухнете. Или пока Ленка не скажет: «Хватит».
Фирс присвистнул:
– Да уж. Мы как раз скорей опухнем…
– Лучше опухнуть, чем замерзнуть, – вскользь заметил я. – А мы с Сергеем пойдем охотиться… Богуш, – окликнул я поляка, – пойдешь с нами. Сергей, подбери ему оружие… И вообще – кончаем жевать и переодеваемся в парадную форму.
Снаружи вошла Наташка Крючкова, развязывая ремень с оружием.
– Там холодно, – сообщила она, – и туч нет… Мальчишки, вы уже встали?
– Уже встали, уже уходим, – конспективно ответил я, затягиваясь в куртку. Мы поразительно быстро привыкали к новой одежде и, хотя у всех сохранились какие-то детали (а то и полные комплекты!) «старого туалета», их уже почти никто не носил.
– Не задерживайтесь, – предупредил я и обратился к Сморчу: – Если кто будет тут крутиться – гони на работы. Пинками.
– Будь спок. – Сморч похлопал по рукояти топора. – Первым, кстати, выгоню тебя.
– Я и сам уйду, – пообещал я, поднимая Танюшкину аркебузу и мешочек с пулями.
Танюшка спала. Мне почему-то очень-очень захотелось, чтобы она проснулась и что-нибудь сказала мне напоследок… и, может быть, поцеловала… Я даже задержался над Танькой – но она продолжала спать, как сурок (или сурчиха), даже дыхание не изменилось, и я, удержав печальный вздох, пошел к ребятам.
Мне почему-то было очень обидно…
…– Ты зачем его взял? – напрямую, хотя и тихо, поинтересовался Сергей, останавливаясь, чтобы поправить ремни. – Он же никогда не охотился, сразу видно.