К завтраку он вышел поздно, поел молча и быстро. И прежде чем кто-то что-то заподозрил, сбежал из дома. В университете просидел три пары. Голоса преподавателей на лекциях и сокурсников на семинаре текли мимо ушей. Гудело где-то далеко ровным фоном. Все воспринималось будто через толстое стекло или слой ваты.

А мысли крутились по замкнутому кругу, нагоняя злость и не давая ответов. Пока, наконец, он не решил, что вечером заглянет в клуб к Тинеку. Искать отца или мать проблематично, а этот хвостатый всегда на месте. И уж наверняка знает, где найти обоих. А может, и еще что-то знает. Но это позднее.

После третьей пары он поехал на собеседование в фотомастерскую. Она находилась неподалеку от Арбата. Это Володю устраивало. Возвращаться домой без пересадок было приятной перспективой.

Он добрался до метро «Арбатская» и вышел в город. Будничный людской поток, бурный, как горная речка, подхватил и понес, не давая опомниться. Володя с трудом выбрался из толпы и отошел в сторонку, встав возле стеклянной стены какой-то забегаловки.

До собеседования оставалось чуть больше четверти часа. Нужно было еще разыскать эту фотомастерскую. Володя вынул бумажку, на которой записал координаты потенциального работодателя. Прочитав, поднял глаза – и от изумления чуть не выронил ее.

За стеклянной стеной забегаловки сидел за столиком папа и листал пухлую газету «Работа и зарплата».

О собеседовании Володя тут же забыл. Ноги сами понесли в забегаловку. Он открыл дверь. Пахнуло теплом и дешевой жратвой. Володя глазами нашел тот столик, еще надеясь, что обознался. Что примерещилось. Но надежда вопреки поговорке, обещающей, что она помрет последней, сдохла мгновенно.

Володя подошел к столику и молча сел напротив папы. Игорь поднял взгляд и дернулся, словно ему перчатку в лицо швырнули.

– Скажи правду, – попросил Володя. – Тебя уволили?

Папа потупился и как-то рассеянно развел руками:

– Савицкий как с цепи сорвался. Обвинил черт-те в чем, наорал. А я ему что, мальчик, что ли? Ответил в том же духе. Теперь вот...

Игорь тряхнул газетой.

– Маме не говори только.

– Не скажу, – пообещал Володя. – Только ты мне скажи честно: это из-за меня?

– Ну, если считать, что отпрашивался я...

Володя взял отца за руку и внимательно заглянул в лицо.

– Папа, пожалуйста, я знаю, что ты меня бережешь, но... Мне надо знать. Это из-за меня? Меня не интересует Савицкий. Ты прекрасно знаешь, о чем я. Ты знаешь, что они могут. Ты ведь мог и не Савицкого тогда видеть. Скажи мне. Это очень важно.

Игорь попытался убрать руку. Володя крепче сжал пальцы. Смотрел пристально и требовательно.

– Пожалуйста, это очень важно, – повторил раздельно, подчеркивая каждое слово.

Папа откинулся на спинку стула. Володя ослабил хватку, и он все же вывернулся.

– Хорошо, – сказал Игорь. – В конце концов, это нормально. Ты уже взрослый, а я старею.

Игорь запустил руку во внутренний карман пиджака, долго копался там, словно внутри можно было заблудиться. Наконец вынул сложенный вчетверо листок бумаги и протянул сыну.

– Вот, – сказал он. – Не хотел тебя тревожить, но врать тоже не могу.

Володя молча принял страничку формата А4, боясь догадаться, что там увидит. Развернул, все еще надеясь...

Перед глазами поплыли ровные, отпечатанные на принтере строчки:

«Игорь Анатольевич, ты взрослый мужик. Объясни своему пасынку, что он не прав. Если он не изменит своего решения, будет плохо. Доброжелатель».

– И я думаю, что это был не Савицкий. Или какой-то он был совсем странный... Ну, когда я отпрашивался, – убито добавил папа.

– Может, это был не Савицкий, когда ты его послал, – предположил Володя, хотя сам в это не верил.

– Нет, – покачал головой папа. – Если бы так, он бы уже меня из-под земли достал.

* * *

Собеседование Володя успешно пропустил. Домой возвращались вместе. В метро папа листал газету, судорожно что-то подчеркивая. За пол-остановки до «Крылатского» вынул папку, сунул в нее газету и тщательно замаскировал распечатками чужих дипломных работ.

Поезд остановился.

– Маме ни слова, – еще раз предупредил Игорь жестко.

Володя кивнул, и они вышли из вагона.

На улице уже стемнело, и если у метро была вечная толчея, то чуть в стороне народу встречалось намного меньше. Володя шел, не торопясь, широко загребая ногами свежий снег. Игорь брел на два шага впереди.

– Папа, – Володя позвал тихо, но Игорь услышал.

– Да.

– Что мне делать?

Папа приостановился, снова зашагал, уже рядом, плечом к плечу.

– Ты просишь совета?

– Я не знаю, – признался Володя. – Все как-то не так... Я принял решение, мне казалось...

Он запнулся, пытаясь подобрать слова. Ему казалось, что он победил. И что его решение во благо и ему, и окружающим. А теперь вот выходило, что не всегда оно и во благо. И не всем. А у кого-то из-за этого, наоборот, проблемы. Хотел, как лучше, а что выходит?

– Тебе казалось, что это что-то значит, – договорил за него папа. – Это и в самом деле что-то значит. Для тебя.

– А для других? Мне казалось, что это касается только меня. И я принял решение, а страдаешь теперь ты.

– Брось, – махнул рукой Игорь. – Из-за меня своего решения менять не стоит. Работу я найду. Не смогут же эти мелкие пакостники всю жизнь бегать за мной и вставлять палки в колеса? Что они от тебя хотят?

– Чтобы я стал таким, как они, – вздохнул Володя. – Они хотят сделать из меня мага, и не просто мага, а ударную фигуру в игре, а я... я смотрю на них и понимаю, что для них человек ничего не значит. Вообще никто ничего не значит. У них какие-то свои игры, свои интересы, а люди, живые люди, для них материал. И я что-то вроде ценного оборудования. Кому достанусь, тот выиграл. Не войну, но сражение. Они предают друг друга, манипулируют друг другом, похитить человека или угрожать ему пистолетом для них в порядке вещей. Я не хочу становиться таким.

– Значит, ты решил все верно, – кивнул папа. – Что же не так?

– У тебя проблемы из-за меня.

– Думаешь, у меня не было бы проблем из-за тебя, если бы мой сын стал подонком? Знаешь, мне проще поменять работу, чем знать, что мой сын похищает людей.

– Спасибо, – сказал Володя.

– И никогда не жалей о том, что сделал. Решения принимать всегда трудно. Особенно если при любом раскладе кто-то страдает. Надо просто трезво оценивать ситуацию. И не жалеть о том, что сделал. Хуже нет, чем жить прошлым.

– И это говорит историк, – улыбнулся Володя.

– Послушай историка. О прошлом надо помнить. Но жить надо настоящим.