легислатуры (1946–1951 гг.) вопрос о доверии ставился 45 раз, 73 во время второй (1951–1956 гг.) и 46 в период третьей (1956–1958 гг.). К тому же, по справедливому утверждению крупного французского юриста Ж. Веделя и не менее известного политолога М. Дюверже, конституционная практика Четвёртой республики «исключила из политической жизни избирателей [референдум не предусматривался – Н.Н.], с которыми никогда не советовались по важным проблемам страны»[767]. Этот феномен М. Дюверже назвал «отсутствующий народ», а Б. Шантебу «парламентским суверенитетом»[768]. Трудно не согласиться с мнением ещё одного французского историка – С. Миласича, который пишет: «На волне развития политики партии как основные действующие акторы вышли за рамки своих представительских функций, порою подменяя собой суверенный народ»[769].

Таким образом, многопартийность в условиях парламентской системы власти привела к установлению во Франции «режима Собрания». Этот режим по своей сути был умеренным: «в политической практике крайние силы автоматически оказались отстраненными от власти, а управлял Центр», внутри которого на первый план выдвигались представители то правого, то левого фланга, что позволяло ему «постоянно оставаться у власти», хотя и переживать бесконечные смены правительства[770]. По свидетельству председателя СМ (1954–1955 гг.), левого радикала П. Мендес Франса, в годы Четвёртой республики «вся политическая власть в действительности сконцентрирована в руках Национального собрания. Оно не только осуществляло законодательную власть, но – с помощью различных легальных методов и всякого рода уловок – парализовало правительственную деятельность. Постоянно под угрозой отставки, лишённая любой перспективы выживания, исполнительная власть была неспособна продемонстрировать независимую волю. Всё время уступая давлению, домогательствам, она усиленно пыталась примирить несовместимые интересы. Иммобилизм стал ценой этих уловок… Двадцатка людей в должности министров заседала в Национальных палатах, но они не могли ничего решить, ничего предпринять, ничего закончить из того, на что они были способны»[771].

* * *

Второй причиной слабости и нестабильности Четвёртой республики явилась практика использования «двойной инвеституры». По убеждению составителей конституции 1946 г., персональная инвеститура председателя Совета министров придаст ему авторитет, необходимый для формирования своего кабинета. Но практически сразу же после её принятия – ещё в период существования трипартизма – «дух Конституции был изменён, а попытка…укрепить власть Председателя Совета министров над министрами провалилась»[772]. Прецедент был создан в январе 1947 г., когда социалист П. Рамадье при формировании правительства столкнулся с большими трудностями: коммунисты потребовали предоставить им одно из трёх главных министерских постов – иностранных дел, национальной обороны или внутренних дел, против чего выступили депутаты МРП, ориентировавшиеся на сближение Франции с США и опасавшиеся в случае уступки ФКП «потерять американскую дружбу и свободу граждан». После многочисленных консультаций с представителями трёх ведущих партий Рамадье принял решение о составе будущего кабинета, которое – чтобы не было никаких кривотолков – он поставил на голосование парламентариев в качестве вопроса о доверии по составу его правительства»[773].

Так появился прецедент, закреплявший право контроля депутатов над выбором министров и их подчинение партиям и Национальному собранию. По словам С. Бернстайна, Рамадье превратил политический режим Четвёртой республики «в режим партий, предоставив им хлопоты по назначению обладателей портфелями [министров – Н.Н.] и заключив с Собранием молчаливый договор, который делал из него арбитра Исполнительной власти»[774]. Так, помимо законодательных текстов зародилась неупомянутая в конституции практика «двойной инвеституры». Она часто приводила к тому, что получавший абсолютное большинство голосов председатель Совета министров не мог добиться одобрения состава своего кабинета. Кандидатуры министров порой не удовлетворяли политические амбиции многочисленных партийных группировок, выдвигавших собственных претендентов, что вело к новым правительственным перетасовкам и кризисам.

В подобной ситуации приходилось использовать «различные механизмы предупреждения или сокращения [длительности – Н.Н.] этих кризисов»[775]. Во имя предотвращения слишком быстрого «взрыва» правительственных коалиций и продолжения существования кабинетов приходилось постоянно примирять или согласовывать точки зрения различных партий, представители которых входили в Совет министров, или отказываться от выдвижения на рассмотрение тех проблем, которые рисковали вызвать несогласие между ними. Вот почему депутаты старались выбрать председателя СМ не из числа настоящих лидеров, а среди «посредников-соглашателей». С другой стороны, они избегали обсуждать проблемы по существу дела. Например, в течение всех восьми лет колониальной войны в Индокитае (1946–1954 гг.) ни в Совете министров, ни даже в Комитете национальной обороны не поднимался вопрос о целях войны. Все понимали, что, если его официально поставить на обсуждение в государственных инстанциях, министры, то есть партии, которые они представляли, ни за что не смогли бы договориться, и это вызвало бы серьёзный правительственный кризис. Вот почему кабинеты часто не имели чёткой стратегии осуществления преобразований в большинстве областей общественной жизни; они могли лишь добиваться проведения отдельных мероприятий, ослабляя тем самым дееспособность политической системы.

Подобный паралич правительственной деятельности попытался ликвидировать П. Мендес Франс летом 1954 г. Выступая перед Национальным собранием в качестве возможного председателя СМ, он официально отказался вступать в переговоры с парламентскими группами по поводу состава своего кабинета[776]. Таким образом, он покончил с практикой (ставшей практически обязательной) назначать министров с согласия партийных штабов и сформировал правительство, предварительно не проконсультировавшись с ними. Мендес Франс изменил и стиль правления, и взаимоотношения между исполнительной и законодательной властями; он даже провёл в декабре 1854 г. конституционную реформу, нацеленную на ослабление всевластия Национального собрания. Однако ни его запоздалый возврат к тексту конституции, ни окончание войны во Вьетнаме, которого именно он добился, ни успешные социально-экономические преобразования не остановили процесс распада Четвёртой республики и полной неразберихи во взаимодействии властных структур. К тому же именно на правление Мендес Франса пришлось вспыхнувшее в самом конце октября 1954 г. национально-освободительное восстание в Алжире, превратившееся в длительную войну (1954–1962 гг.), разъединившее французскую нацию и её политический класс и ускорившее падение Четвёртой республики.

Родившийся в начале 1947 г. «обычай двойной инвеституры» затруднял и сам процесс назначения министров, и выход из правительственного кризиса. Главе правительства приходилось запрашивать, а потом ждать подтверждения доверия Собрания к каждой выдвинутой кандидатуре, что приводило к «нелепому удлинению процедуры формирования министерств, но также и к потере авторитета Председателя СМ среди своих же министров, т. к. отныне они тоже могли похвастаться прямым избранием и доверием Национального собрания, которое их фактически и утверждало»[777].

Таким образом, принцип «двойной инвеституры», являвшийся нарушением буквы основного закона Четвёртой республики, серьёзно ослабил положение главы правительства, дал дополнительные рычаги давления на него со стороны Национального собрания, привёл к провалу попытки рационализации парламентаризма и ещё больше укрепил «власть Собрания».

* * *

Но главная причина нестабильности и слабости Четвёртой республики заключалась в использовании так называемых «рационалистических положений», связывавших