Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сирены делают это голосом, эльфы некоторые тоже, но в основном через влияние на эмоции, а вампиры через кровь. Надо напоить своей заговоренной кровью объект желаний и ну, вы поняли. Обычно простой просьбой или влиянием на эмоции все ограничивается, но если у объекта воля посильнее, тогда за поводок и к ноге.
– И часто у вас такое… практикуют?
– У нас за такое сажают, это ж запретка на крови.
– У вас все на крови.
– Нам много чего нельзя, больше, чем прочим долгоживущим.
Я таращилась в окно и почти из не слушала. Было еще темно.
Мой собственный рассказ занял меньше минуты, уложившись в одно предложение о том, как Ясену не понравилось, что я не в его объятия бросилась, вот он меня и наказал, подергав за веревку. Холин, как ни странно, удовлетворился этим и больше не обращал на меня внимания.
Наново перевязать закровившие запястья мне Дан помогал, предлагая “зализать” ранку, а потом подуть. Мар бросил кривой взгляд и вампир прекратил хохмить. Я пробовала почаровать, но только больше полилось. Лодвейн ругнулся, пошептал и перетянул чистой тканью из тиснутой на магзаправке аптечки.
Рубашки так и сгинули в “Номерах”. Чтоб развеселить себя, я представила, как они заползли в темный угол и обнимаются там рукавами, презрев запреты и начхав на то, что у них разные пуговицы, воротнички и размеры. Я же снова наступила на ту же крышку – опять пришла к нему сама. И все стало хуже, чем было.
Раньше я винила его, теперь себя. И было за что: раздразнила Есмала, влезла в темный треугольник, призвала Ясена из-за грани и повелась на его провокацию, подставилась под проклятие, дала возможность манипулировать собой и позволила нацепить на себя поводок, из-за меня погиб Халатир, я встряла в противостояние с инквизитором, едва не убила Мара. Поводок меня принудил, но это мои руки держали ритуальный клинок у его горла, это я помню, как сладко пахла его кровь, и это мое лицо, искаженное злобой, пусть и направленной на другого, он видел над собой так же близко, как тогда, когда мы… тело пронзило дрожью от воспоминаний о его руках и захотелось выть.
Я превращаюсь во что-то страшное.
Я чудовище. Я чудовище. Я чудовище…
Мотающиеся по кругу слова превратились в бессмыслицу, из блеклого отражения в стекле на меня смотрел монстр и улыбался. Я улыбнулась в ответ. Чудовища тоже хотят, чтобы их кто-то любил.
– Мика… – Я посмотрела на сидящего рядом вампира, Холин покосился в зеркало на него же. – Твои руки…
– Ой, – я спешно убрала руки с края сиденья, в которое вцепилась пальцами с черными глянцево-отблескивающими когтями, на обивке остались узкие прорези, – простите, магистр Холин, я нечаянно.
– Твое лицо…
Я покосилась в стекло – лицо как лицо, никаких перьев и страшных ожогов, подумаешь ухом кровь пошла, у меня уже так было. Пожала плечами и оттерла шею ладонью. Замутило.
– А можно остановить? Я выйти хочу.
Выскочила и унеслась к кучке деревьев. Едва успела. И тут кровь. Я будто переевший вампир.
Оперлась о дерево. Ждала, пока коленки дрожать перестанут, и смотрела на Холина и Дана, стоящих у сияющего свет-сферами как раз в сторону деревьев магмобиля.
– Мар, какого мы вообще туда премся? В поселок этот. Тебе своих проблем мало? Ну потырили камни, так пусть местные сами разгребают.
– Дан, ты не понимаешь? Если это черный мор…
– Особенно если это черный мор. Решил самоубиться поэкзотичнее? А камни сразу в Крошене были. И камни, и хозяева. А там не болеет никто.
– Откуда ты знаешь? Там проявленных темных нет, а неинициированных смесков с зачатками дара может быть больше половины. Покашлял, отпустило и дальше ходит. Они могут так по месяцу ходить и заразу разносить. А в Нункоре все темные. Все, Дан! Там мастерские артефакторские и три семьи, которые хреналион лет таким как я колечки делают и прочим по мелочи. Я должен. И я при исполнении, если ты вдруг забыл.
– Исполнительный ты наш… У тебя вон поднадзорный объект убег в кустики и не вернулся до сих пор. Пойду проверю.
Холин сцапал вампира за рукав.
– Не ходи. Это нормально. Откат после пика. Чем мощнее пик, тем разрушительнее последствия. Пусть про… эээ подышит. Ей сейчас вообще ничего сложнее светляка лучше не делать.
– Думаешь, этот пик был последний?
– Я не знаю, Дан, рано говорить. Но это самый нетипичный каскад, который я только видел. Если она прыгнет еще, ее уже никто не удержит. Так что или она справится с даром сама, или до конца жизни будет носить ограничители.
– Тогда поговори с ней. Не отталкивай. Если кто и сможет ее удержать – то только ты. И знаешь… Она к тебе пришла, а ты провел с ней ночь и после выставил в простыне, слова доброго не сказав, что бы там дальше не произошло.
– Откуда ты…
– Стены тонкие, Мар, и я не человек. Но так, как ты поступил… Мало она тебе лопатой врезала, надо было еще добавить.
– Согласен.
– Что?
– Согласен, надо поговорить, – сказал Холин и полез в багажник.
– На кой? – удивился вампир, заглядывая следом.
– Понятия не имею, но чувствую, что пригодится.
Конечно же, я не могла их слышать. Откуда, если я пряталась за щитом, которого не ощущала, а Мар, может, и не прятался, но и открываться не спешил. Я даже видела их не особо отчетливо – кусты мешали. Они вполне могли обсуждать погоду, магмобили или проводить сравнительную характеристику блондинок с брюнетками. И мало ли зачем Марек, покопошившись в багажнике, собрался прогуляться к той же рощице, что и я. Больше-то ничего подходящего рядом не росло. Но увидев как он решительно развернулся в мою сторону, я запаниковала, курой заметалась между кустов, криво вписалась между деревьями, проломила лысый малинник и практически нос к носу столкнулась со своей тезкой. Каменной.
Глава 11
Гарпия, сложив домиком треугольные крылья, восседала на гранитном столбе ворот, покрытых бахромой ржавчины. На втором столбе сидела ее сестра-близняшка. Сквозь выгнутые под тяжестью массивных створок прутья полноразмерный орк пролез бы, не то что среднестатистический не-мертвый. Почему не-мертвый? Потому что за воротами было кладбище.
