Филипп поправил безупречно повязанный галстук, оторвал едва заметно деформированный лепесток белой камелии, красующейся в бутоньерке на лацкане, и щелчком сбросил воображаемую пылинку с темно-серой визитки. Он понимал, что все эти движения ничего не изменят в его облике, но сейчас они казались ему жизненно важными. Он чувствовал, что единственная женщина, которую он когда-либо хотел, может ускользнуть от него и в третий раз, и сознавал, что на сей раз боль от потери ее уничтожит его.

Филипп слышал, как подъехал экипаж. Он встретился взглядом с человеком, отражавшимся в зеркале, и понял, что так или иначе ему придется изменить свои понятия. Он не собирался повторять снова ту же самую ошибку.

Твои слова - моя пища, твое дыхание - мое вино. Ты для меня все.

Сара Бернар

Она приняла правильное решение. Стоя в кухне Эвермор-Хауса, Мария повторила себе эти слова, наверное, в сотый раз за это утро. Она добавляла последние штрихи, украшая пирожные и другие сладости, прежде чем отправить их в банкетный зал, но ее мысли были далеко, а чувства в разброде.

Она заметила любопытные косые взгляды своих служанок, подручных и младших продавщиц, занятых последними приготовлениями к предстоящему ленчу. Она не знала, которая из служанок видела утром Филиппа в ее постели, но было совершенно ясно, что весь персонал знал теперь, что она безнравственная женщина. Однако это не особенно волновало Марию, потому что она никогда не придавала большого значения тому, что думают о ней окружающие, считая, что гораздо важнее то, что она сама о себе думает. Даже потрясающие физические ощущения, которые она испытала, занимаясь любовью, сейчас не так остро вспоминались ей. То, что проделывал с ней Филипп, было великолепно, и, по правде говоря, она до сих пор не оправилась от потрясения, и у нее дрожали колени. Она даже не подозревала, что физическая близость может доставить такую радость. Для тех, кто занимается любовью впервые, это, несомненно, является настоящим потрясением. Но не это, а то, что произошло потом, занимало сейчас мысли Марии, так ей хотелось временами расцеловать Филиппа, а временами убить.

Филипп и только Филипп мог привести ее чувства в столь хаотическое состояние. Никто другой из важных для нее людей - ни ее подруги, ни Лоренс, ни Андре, ни даже отец - не могли так рассердить ее, заворожить или ранить, как это мог сделать Филипп. И так было всегда. Всегда.

Ей вспомнился тот день, когда она впервые встретилась с ним. Серьезный мальчик в коротких штанишках, который сидел под плакучей ивой и зубрил латынь, как будто важнее этого на свете ничего не было, с гордостью сообщил ей тогда, что будет учиться в Итоне. Она даже не знала, что такое Итон. Ей это было неинтересно. Ее заинтриговало то, как он посмотрел на нее, когда она протянула ему руку, - озадаченно, как будто никогда прежде не видывал существа, подобного ей, и несколько испуганно, потому что уже тогда важничал. Большинство мальчишек в то время считали, что с ней довольно весело и что она не такая глупенькая, как другие девчонки. Но только тогда, когда Филипп сломал руку, свалившись с веревочных качелей, соорудить которые она его уговорила, когда он взял всю вину на себя и его выпороли, когда он упорно уверял своего отца, что был один, не упомянув, что она тоже находилась там, она поняла, что они будут друзьями. Она была уверена, что на него можно положиться, что ни случилось бы.

Грохот упавшей на кухонный пол кастрюли и голос выругавшегося месье Бушара вернули ее к реальности, и она попыталась сосредоточить внимание на работе, однако, окинув взглядом лимонные пирожные, которые предстояло украсить, не почувствовала вдохновения.

Работа всегда завораживала Марию. С того самого момента, как отец позволил ей помогать ему на кухне, когда она была еще совсем маленькой, Марии хотелось стать поваром, кондитером. Ей хотелось готовить пирожные для лордов и принцев. И она это делала. Ей хотелось иметь собственную кондитерскую, и теперь она у нее была. Она окинула взглядом кухню, где сновали, словно муравьи в муравейнике, повара в белых фартуках, и вдруг все это показалось ей пустым и глупым занятием.

Этим утром она сказала Филиппу, как важен для нее ее магазин. Так оно и было, по крайней мере до этого утра. Пока Филипп не напомнил ей, что в жизни есть и другие важные вещи. Она снова взглянула на пирожные, которые будут съедены и забыты в считанные минуты.

А вот ребенок - совсем другое дело.

Мария приложила руку к животу. Что, если она уже забеременела? Она не хотела выходить замуж для того лишь, чтобы избежать стыда и бесчестья. Такие вещи имели первоочередное значение для Филиппа, но не для нее. Откровенно говоря, не такой она представляла себе свою будущую жизнь, но если будет ребенок, то она его сохранит и будет растить, высоко подняв голову. Она не будет его стыдиться, что бы ни говорили в обществе. К тому же она никогда не придавала значения мнениям других людей.

Кроме мнения Филиппа.

Ах, как ей было обидно, когда после ее приезда из Франции он стал пренебрежительно относиться к ней! Как ей было больно, когда он, увидев, что она приближается, задирал нос и поворачивал в другую сторону! Когда он стал маркизом, она оказалась недостаточно хороша, чтобы разговаривать с ней. Несмотря на то что отец наскреб денег на школу-интернат в Париже, несмотря на то что она получила такое же образование, как любая леди, она была недостаточно хороша. Она никогда не была достаточно хороша.

Это заставило ее сблизиться с Лоренсом. Лоренс был словно целительный бальзам для ее ран. Ему было абсолютно безразлично, что она работает на кухне, и если Филипп в течение двух лет во время летних каникул всячески демонстрировал, что не желает иметь с ней ничего общего, Лоренс не скрывал, что восхищается ею. Это он держал ее за руку, когда умер ее отец. Это он слушал, как она рыдала от страха, потому что не было денег и она не знала, что делать. Она всегда думала, что, если потребуется, она сможет положиться на Филиппа, но помог ей Лоренс, предложивший выход из положения. Для перепуганной осиротевшей семнадцатилетней девушки брак с джентльменом, дорогим другом, которого она знала всю жизнь, казался решением всех проблем.

Но в жизни все было не так легко и не так просто. Брак не решал всех проблем. Теперь она это знала. Однако не это заставило ее отказать Филиппу этим утром.

Она не хотела, чтобы он женился на ней потому лишь, что, если она станет маркизой, ей будет легко жить. Она не хотела, чтобы он женился на ней, потому что у нее, возможно, будет его ребенок. Она хотела, чтобы он женился на ней, потому что любит ее. Но хотя она получила не одно, а целых два предложения выйти за него замуж, в них среди массы слов о желании и чести, о браке и детях не было ни одного слова о любви. В них не принималось в расчет то, ради чего она так упорно работала, не признавалась важность того, с чем ей придется расстаться, если она выйдет за него замуж.

Она вновь попыталась сосредоточиться на работе и украсила каждое пирожное засахаренной лимонной корочкой, однако это, кажется, не сделало их более привлекательными.