- Нет.

- Вот и хорошо. - Она подняла руки и, ухватившись за лацканы фрака, принялась стаскивать его с плеч. Он не знал, ворчать ли ему или смеяться, но все-таки позволил ей снять с себя пиджак. Потом она расстегнула пуговицы его сорочки и вынула запонки из манжет, а он снял с себя сорочку через голову.

Сорочка и запонки упали на пол, а она прижала ладони к его груди, и теплое прикосновение ее рук совсем ослабило его способность сдерживаться. Он старался взять себя в руки, но когда она стала ласкать его обнаженную кожу на груди, он не смог удержаться от стона. Откинув назад голову, он позволил ей исследовать свое тело, смакуя ее любопытство, несмотря на то что сам с трудом контролировал возбуждение. Он позволил ей провести руками по мышцам на его груди, по плечам, предплечьям и животу. Но когда она добралась до пояса его брюк, он понял, что больше не выдержит, если она продолжит свои исследования.

- Довольно, - сказал он, схватив ее за запястья. - Пока достаточно.

Она начала было протестовать, но он был неумолим.

- Моя очередь, - твердо заявил он. Расстегнув три пуговки на корсаже ее юбки, он спустил юбку вниз. - Перешагни через нее, - сказал он. - Она так и сделала, и он отбросил юбку в сторону. Встав на колени, он расшнуровал и снял с нее ботинки. Потом его руки скользнули вверх по ногам к подвязкам, удерживающим чулки.

Глядя вниз, она заметила, как он развязал ленточки на подвязках и медленно спустил с ног и подвязки, и чулки, после чего его руки вновь скользнули вверх. Даже сквозь муслиновые панталончики его руки обжигали, как огонь, когда он провел ладонями по бедрам и приподнял край ее сорочки.

Расстегнув крошечные крючочки, он отвел руки и присел на корточки.

- Я хочу посмотреть, как ты снимаешь сорочку, - сказал он. - Сделай это для меня.

Завороженная жаром его взгляда и его просьбой, она подчинилась. Взявшись за подол сорочки, она сняла ее через голову и, бросив через плечо, тряхнула головой. Снова взглянув на него, она резко втянула воздух сквозь стиснутые зубы, потрясенная тем, что увидела. Хотя выражение его лица было, как всегда, серьезным, она заметила в нем то, чего никогда прежде не видела. Нежность.

- О Боже! - хрипло прошептал он. - Какая же ты красивая, Мария. Ты даже красивее, чем я воображал.

Она смотрела на него, довольная тем, что он бесчисленное количество раз представлял себе, как раздевает ее, целует, как занимается с ней любовью. Все эти годы он хранил ее ленту, он думал об этом, представлял себе это. А ей доставило это такую сильную радость, что она была похожа на боль, но боль сладкую, приносившую наслаждение. И тут она поняла, что Пруденс была права. Она любит этого человека.

Он взял в ладони ее груди, и она вновь почувствовала мучительное наслаждение, которое впервые испытала в карете. Она словно таяла, как масло, ее не держали ноги.

Он вовремя подхватил ее, чтобы она не упала, и ей показалось, будто он рассмеялся. Словно завороженная, она наблюдала, как он начал ласково поглаживать ее. Он обласкал ее груди, поиграл с ними, слегка прикоснувшись пальцами к затвердевшим соскам, и она почувствовала, как по всему ее телу распространилось тепло. Взяв в ладони его голову, она притянула его к себе. Он приблизился, и она с удивлением увидела, что он раскрыл губы и втянул сосок в рот.

Она охнула, испытав острое наслаждение, и, откинув назад голову, выгнулась ему навстречу. Она почувствовала, как он взял сосок зубами, и крепко зажмурила глаза от удовольствия. Он ласкал соски зубами и языком, а она лишь дрожала, тяжело дыша и цепляясь за него, чтобы удержаться на ногах.

Он втянул сосок еще сильнее. И она застонала, чувствуя, что вот-вот упадет, но он обнял ее одной рукой за спину и удержал. Другой рукой он принялся развязывать атласную ленточку, на которой держались панталоны. Он спустил их с ее бедер, и они упали возле ее ног.

Потом, держа ее одной рукой за спину, он подхватил ее другой рукой под колени, выпрямился с нею на руках и отнес ее на кровать.

Когда он положил ее посередине кровати, она открыла глаза и увидела, что он снимает свои ботинки и наблюдает за ней. Потом он расстегнул брюки и спустил их с бедер вместе с нижним бельем.

Он лег рядом с ней, и матрац прогнулся под его весом. Оперевшись на локоть, он какое-то время смотрел на нее, потом легонько прикоснулся пальцами к ее щеке, провел по горлу, по груди, спустился к животу. Она заерзала, чуть повизгивая, и он усмехнулся.

- Как же я мог забыть, что ты боишься щекотки? - пробормотал он.

- Я не боюсь, - солгала она, хотя была не в силах перестать смеяться, даже пытаясь оттолкнуть его руку. - Ох, Филипп, перестань! - в полном изнеможении взмолилась она.

Он подчинился, но она вскоре поняла, что у него имеются в запасе и другие, еще более приятные формы пыток. Он поцеловал ее в живот, отчего у нее появилось такое ощущение, будто внутри трепещут крылышками бабочки. Она содрогнулась. Его язык прикоснулся к пупку, потом он переместился ниже и нежными поцелуями проделал дорожку до границы светлых кудряшек.

Он остановился, и она затаила дыхание, замерев в предвкушении. Почувствовав, как его рука оказалась между ее бедрами, она подумала, что он собирается прикоснуться к ней, как делал это в карете, но, к ее удивлению, его вторая рука тоже оказалась между ее ногами. Он принялся раздвигать ее ноги в стороны.

Потом он сам оказался между ее ногами, а его руки скользнули ей под бедра. Ошеломленная, она напряглась, смутно понимая, что он намерен сделать. Открыв глаза, она запротестовала, приподняв голову.

Он остановился и взглянул на нее.

- Все будет в порядке, - сказал он ей. - Просто положись на меня и расслабься.

Расслабиться? Ее ноги были раздвинуты, ее самое сокровенное место открыто его взгляду. Немыслимо… безнравственно… Чувствуя, что краснеет с головы до пят, она покачала головой.

- Я не могу, Филипп, - простонала она, от смущения не смея взглянуть на него. - Не могу.

- Послушай меня, Мария, - сказал он, целуя внутреннюю поверхность ее бедра. - Я хочу этого. Я очень хочу этого. Я хочу поцеловать тебя там, - сказал он, прикасаясь губами к кудряшкам. - Хочу обласкать тебя там. Позволь мне сделать это.

Голос его дрожал, и она не знала, на что решиться, разрываясь между стыдом и желанием. Он прижался к ней там лицом, и она, подчинившись его просьбе, расслабилась.

Его язык прикоснулся к складкам ее самого интимного места, и она вскрикнула, ошеломленная чисто плотским наслаждением. Ухватившись руками за покрывало, она выгнулась ему навстречу. Он крепко держал ее бедра руками, лаская языком средоточие ее женственности сначала легонько, потом проникая все глубже и глубже. Вместе с этим нарастало и ее наслаждение, распространяясь по всему телу.

Ничто не могло сравниться с этим ощущением. Это было безнравственно. Это было непристойно. Но это было восхитительно. Она и не подозревала, что Филипп, которого она всегда считала таким правильным, знает о подобных вещах. Это ее страшно удивило.