— А может, рядом мое счастье? — спросил Миха-другой. — Только руку протяни.

Она покачала головой:

— Не бывает так. Нельзя счастье узнать, когда оно рядом. Сто подошв надо порвать, сто посохов обломать, сто дорог пройти. Лишь тогда ты его вспомнишь и поймешь.

— Но не найду?

— Не найдешь. Далеко оно будет. Дальше, чем теперь, а оно и сейчас не близко.

— Что в этой палатке?

Она прикусила губу, наклонила голову, не отрывая глаз от глаз Михи.

— То, что ты ищешь. Но добыть его будет не просто.

— Я постараюсь, — сказал Миха. И, отодвигая всезнающего другого в сторону, спросил: — Но что же я ищу, если не счастья?

— Ну как же, — девочка откинула перед ним входной полог. — Того же, что ищут все, кто давно затерял следы счастья на волчьих тропах. Ты ищешь силы.

9

— Ты умеешь стрелять из лука? — спросил Миху Старый Охотник.

В тире-палатке было неожиданно людно. Немало народу, оказывается, гонится за счастьем. Или, как Миха, за силой.

Посетители столпились вдоль сколоченной из досок стойки. За ней, шагах в двадцати, стояла мишень с тремя нарисованными кругами. Из мишени торчали стрелы — во внешнем круге много, в среднем круге поменьше. В последнем, центральном круге и в самом яблоке ни одной. Очередной искатель счастья с руганью опускал лук. В неудачнике Миха узнал траппера, с которым столкнулся перед входом.

— С двадцати шагов попадаю вроде, — ответил Миха.

«Тоже мне траппер, — подумал он. — Лука, небось, не держал в руках».

Старый Охотник, казавшийся вовсе не старым, несмотря на седой парик и наклеенный шрам от медвежьих когтей, усмехнулся.

— Вот это дух, я понимаю. А деньги у тебя есть, молодой господин? Условия у меня простые: стрелять из моего лука, стрела — медяк.

— На пару стрел найду.

«Если точнее, на четыре».

— Очень прекрасно, — потер ладони Охотник. — Поприветствуем нового стрелка, друзья! Как звать тебя, молодой господин?

— Михан, — ответил сын Атмоса. — Михан, сын Алана.

— Поприветствуем Михана, сына Алана!

«Друзья» ответили улюлюканьем и свистом. Ближайший помахал Михе рукой, как старому знакомцу. Миха узнал в нем одноглазого любителя кукольных представлений.

— Ты знаешь, на что мы играем, Михан? — спросил Старый Охотник.

Миха помотал головой. Охотник сунул голову за полог на улицу:

— Азора, — крикнул он. — Покажи Михану нашу гордость.

«Азора». Имя обожгло Миху изнутри. Властно потеснило прочие мысли, засело между бровей. Азора.

Девочка в трико со звездами вошла в палатку. Скользнув за стойку, она наклонилась и тут же выпрямилась. Искатели счастья разразились воплями.

В ее поднятых над головой руках лежал лук.

В тот миг Миха понял древних поэтов, слагавших оды Булаве Озерного Короля и Четырем Мечам его легатов. Не прекрасным девам, не великим подвигам, но боевому железу во всей его суровой простоте.

Нет, не подумайте, в луке Старого Охотники не было ни древности, ни простоты. Он не был похож на длинные луки эронов высотой в человеческий рост. И на луки тангу, изогнутые черным полумесяцем. Его дуга в два локтя длиной блестела стальными накладками, а выгнутые в обратную сторону рога были снабжены круглыми блоками, через которые мастер пропустил тетиву. На ложе был устроен прицел и направляющие для стрелы.

То был лук, впитавший тысячелетнюю науку войны. Совершенный боевой механизм, готовый поспорить на равных с ружьем и паробоем. Миха почувствовал, как у него сохнет во рту. Что медяк! Сын Атмоса затруднялся сказать, на что бы он пошел ради обладания таким чудом.

— Ну, как тебе? — подзадоривал Старый Охотник. — Не жалеешь еще, что зашел, Михан?

Азора, державшая лук над головой, задела Миху взглядом. Теперь и она знала его имя. Но сейчас он почти не думал о ней. Лук завладел его воображением.

— Давай свои стрелы сюда, — сказал он, выкатывая четыре медяка на стойку.

— Сей момент, Михан, — монеты исчезли, как по волшебству.

Вместо них на стойке появились четыре стрелы с белым оперением. Стрелы как стрелы, ничего особенного.

— А вот и лук. Извиняй, Михан, попроще, чем наш приз.

Лук, который Охотник вручил Михе, и вправду был прост. Сын Атмоса покрутил его в руках, подергал тетиву. Вроде в порядке, без скрытых подвохов. Отчего же промахиваются опытные таежные стрелки по такой смехотворной мишени?

— Жаль, крагу не прихватил, — пожаловался Миха, накладывая стрелу.

— Погоди, погоди. Не так быстро, — Старый Охотник дернул рычаг под стойкой. — Вот теперь можешь целиться.

Легко сказать. Из-под потолка опустились и закачались между Михой и мишенью пять здоровенных маятников. У каждого на конце кольцо, через которое должна пролететь стрела.

Миха, как бывало с ним в минуту сильного напряжения, закусил щеку. Маятники движутся вразнобой, и если не пустить стрелу через все пять колец, какой-то возьмет да и собьет ее с пути. Амплитуды их подогнаны так, что совпадают кольца на доли секунды. Попробуй успеть.

— Чего тянешь! — зашумели зрители, многие из которых уже не один десяток медяков просадили Старому Охотнику. — Давай, стреляй!

Миха натянул тетиву к подбородку. Задержал дыхание. Шум, ощущение, что он оказался в центре внимания, близость Азоры — все вместе мешало целиться.

Выдохнув, он спустил тетиву. Промазал, разумеется. Стрела, сбитая маятником, даже не воткнулась в щит.

Траппер с ружьем за спиной презрительно усмехнулся. Зрители заухали.

— Не огорчайся, Михан, — заголосил Старый Охотник. — У тебя еще три стрелы. Три — отличное число. Давай, попытайся еще раз.

Миха заметил, что слева от него стал господин в кожаной куртке. Тот самый, одноглазый, замотанный в шарф. Он внимательно следил, как Миха накладывает стрелу, как целится.

Как промазывает второй раз.

— Занятно, — сказал одноглазый. Сказал негромко, но Миха услышал. — Держишь лук и натягиваешь тетиву ты, как северянин. До подбородка, не до уха. Но тянешь тетиву щепотью, как тангу. И ноги сгибаешь, как волчатник. Город дал тебе лук, но тундра научила стрелять, верно? Тебе осталось только примирить их в себе.

«Видеть, а не смотреть. Попадать, а не стрелять, — Линек, прихрамывая, прохаживался перед шеренгой мальчишек. — Тяните тетиву не рукой, а спиной».

«Только ты можешь убить йоро-мангу. Ваши сердца связаны». Теплое дыхание Хатэ за спиной.