Элиза знала, что Ричард собрался защитить еврейскую общину, ибо эти люди были образованными и предприимчивыми. Они держались вместе и были необходимы для города, как ростовщики. Когда человек оставался должен такому заимодавцу крупную сумму, а тот умирал, деньги уходили в казну.

Во времена правления Генриха король и еврейская община поддерживали мирные, но отчужденные отношения; Ричард намеревался придерживаться этой традиции.

Но сейчас, глядя на улицу, Элиза не видела на ней желтых пятен одежды, которую обычно носили евреи. В эти дни христиане приходили в возбуждение слишком легко и их гнев мог обратиться на любого, кто не считал себя приверженцем Христа. Рыцари уже много лет сражались с неверными в Святой Земле, воевали против сарацинов, арабов и турков, и теперь каждого нехристианина народ считал врагом.

— Миледи!

Элиза отвернулась от окна, услышав негромкий голос Джинни. Джинни провела с ней уже три недели, но по-прежнему пребывала в тревоге от лондонской суеты, от предстоящих событий. Она знала Элизу, и хотя та никому не признавалась в своих замыслах, Джинни чувствовала: с ее госпожой что-то должно случиться.

— Уже пора? — растерянно спросила Элиза.

— Да, Элиза, пора. Уилл Маршалл ждет, чтобы проводить тебя в церковь. Он просит тебя поспешить, поскольку его величество, Ричард Плантагенет, выкроил время, чтобы стать твоим посаженым отцом.

— Я готова, — ровным тоном отозвалась Элиза. Она и в самом деле была готова, одевшись несколько часов назад. Поскольку ей не хотелось оскорблять ни Ричарда, ни Брайана нарочитым пренебрежением к своей внешности в день свадьбы, она нарядилась в чудесное светло-голубое платье, сшитое для такого случая. Металлическое зеркало подсказало Элизе, что она выглядит так, как подобает невесте… или жертве. Белый шелковый шлейф тянулся за ней, туника лежала мягкими складками, длинные рукава были отделаны белым лисьим мехом. Головной убор был особенно изящным: в нем сочетались тонкие, почти прозрачные шелка голубого и белого цветов, усеянные рядом блестящих сапфиров и золотистых лилий.

Элиза решила не обращать внимания на то, что сама она бледна как снег, что ее бирюзовые глаза сейчас кажутся слишком огромными для лица. Она не производила впечатления счастливой невесты, но ей было нужно изобразить послушание королю даже вопреки собственному желанию.

— Твой плащ, Элиза, — подсказала Джинни.

Она накинула плотный плащ и спустилась по лестнице к Уиллу и Изабель, беседующим с хозяйкой дома, мистрис Уэллс, пухлой одинокой вдовой, которая была счастлива принять у себя любимицу Ричарда Львиное Сердце.

— О, леди Элиза, как вы прелестны! — воскликнула мистрис Уэллс с искренней сияющей улыбкой. — Пиппа! — позвала она служанку. — Мы должны выпить за леди Элизу!

Вино, поданное в изящных бокалах из алого стекла, по-видимому, приберегали только для самых торжественных случаев. Элиза быстро осушила свой бокал. Она видела, как во взглядах пристально наблюдающих за ней Уилла и Изабель смешиваются жалость и страх.

Они явно опасались, что Элиза совершит какой-нибудь необдуманный поступок и навлечет на себя беду за день до коронации Ричарда.

Элиза поблагодарила мистрис Уэллс за вино, а затем повернулась к Уиллу.

— Давайте покончим с этим, хорошо? — произнесла она.

Церковь, где ей предстояло венчаться, находилась на соседней улице, однако из-за суматохи Уилл решил, что они отправятся туда верхом. Он чувствовал себя очень неловко и растерянно, пока ехал впереди женщин, вполуха прислушиваясь к советам, которые его жена давала нехотя внимающей герцогине.

Казалось, Изабель приложила все усилия, чтобы позабыть о том, как Элиза презирает своего будущего мужа.

— Странно, не правда ли? — спрашивала она. — Я так много слышала про Уилла, но никогда не видела его! Все, что мне было известно, — что моим мужем станет рыцарь, славящийся своей свирепостью. Не могу сказать, каких только ужасов я не воображала, помня, что он вдвое старше меня. Но когда я наконец увидела его, он оказался вовсе не свирепым, а добрым и учтивым. Мне была ненавистна сама мысль о браке, однако он принес мне только счастье.

«Потому, что ты вышла замуж за Уилла Маршалла, а не за Брайана Стеда», — мысленно возразила Элиза, отвечая Изабель рассеянной улыбкой. Уилл и Изабель по-доброму относились к ней, и Элизе не хотелось ничем расстраивать их, ибо супруги чувствовали себя неловко в роли ее провожатых. Внезапно Элиза вспомнила, что именно Изабель провела с ней весь день, беспрестанно болтая о цветах, кружевах, сладостях, обо всем, что занимало ее, в то утро, когда Элиза узнала, что сэр Перси Монтегю охотно, даже с радостью, женился на наследнице Гвинет из Корнуолла.

Элиза сразу поняла, что они достигли церкви: Ричард прибыл туда тайно, но улицу заполняли вооруженные воины. Стража стояла у дверей. Уилл помог ей спешиться, и стражники посторонились, пропуская приехавших.

В церкви было полутемно, горело лишь двадцать свечей. Элиза увидела священника у алтаря, потом Ричарда, величественного и внушительного в своем лиловом берете. Изабель сжала ей руку.

— Как красив твой жених! — пробормотала она. — Наверняка все женщины страны позавидовали бы тебе! — добавила она с тихим завистливым вздохом.

Элиза перевела взгляд на Брайана. Он стоял рядом с Ричардом и был не менее, а может, и более внушительным. Его белая рубашка была отделана испанским кружевом, поверх нее надета туника из алого бархата. Белые штаны подчеркивали силу длинных, твердых, мускулистых ног. На плече был закреплен серебряной пряжкой черный плащ, под которым плечи рыцаря казались еще шире.

Элиза с горечью догадалась, что на плаще вышит новый герб, принадлежащий Брайану, — щит, поделенный на четыре поля. На полях помещались сокол — знак, дарованный Генрихом, скрещенные Монтуанские мечи, летящий ястреб — знак новых владений, простирающихся до границы Уэльса, и вздыбившийся жеребец — символ владений на Корнуолле.

Брайан, в свою очередь, оглядел ее. Элиза предприняла все возможное, чтобы избегать Брайана до сегодняшнего дня, и теперь жалела об этом. Она почти успела забыть о том, как страшен взгляд его глаз — настолько темных, что они казались черными, как плащ, безжалостных и пренебрежительных, будто проникающих в душу, чтобы завладеть ею. В этих глазах читались предостережение и угроза.

— Элиза! — первым заговорил Ричард, пока остальные стояли, не шевелясь. Он протянул к Элизе руку. Казалось, мерцание свечей, запах курений, молчание окутали Элизу. Это просто страшный сон, убеждала она себя, сон, который кончится, стоит только ей проснуться…

Она шагнула вперед и приняла руку Ричарда. Он кивнул священнику и вложил ее руку в ладонь Брайана Стеда.

Ей хотелось отшатнуться, избавиться от этого властного прикосновения. Вновь взглянув на Брайана, Элиза увидела, что его глаза сияли насмешкой и торжеством. Священник заговорил, но Элиза не слышала его. Сильной рукой Брайан потянул ее за собой, становясь на колени перед священником. Она по-прежнему ничего не слышала. Краем глаза она наблюдала, как поднимается и опадает грудь Брайана в ритме его дыхания, чувствовала жар его тела. Он недавно побрился, вокруг него распространялся запах ароматного мыла и еще какой-то запах — острый и мужской. Этот запах был присущ только ему одному, настойчивое напоминание о том, что Элизе никогда не суждено забыть ночь их встречи.