Если уедет Ричард, с ним отправится и Стед. Вероятно, нарвется на меч какого-нибудь сарацина и умрет. Неужели она и в самом деле желает ему смерти?

Нет, Шинон дал ей понять, что такое смерть, показал, как выглядят кровь и трупы. Несмотря на всю ее ненависть к Стеду, ей вдруг захотелось покоя. Она потеряла Перси, и, более того, она утратила веру в любовь. Но ничего уже не изменить. Стремясь бороться с миром, она слишком многим рискует.

— Я хочу домой… — внезапно услышала она собственный шепот. Она выступила на арену, уверенная, что знает правила игры, а теперь с печалью отметила, что не знает ничего. Неопытность и боль дали ей желание бороться, и она проиграла. Теперь оставалось только молиться о том, чтобы годы принесли ей мудрость и терпение.

Но неужели выхода уже не найти? Она может отказаться от брака. Ради чего? Элеонора пошла наперекор Генриху — и провела шестнадцать лет под замком. А если и Ричард может быть столь же жестоким?

Элиза так глубоко погрузилась в печальные мысли, что не слышала, как приблизился жеребец, не слышала ничего до тех пор, пока шум шагов не насторожил ее. Открыв глаза, она обнаружила, что на нее смотрит Брайан Стед.

Вода омывала его высокие сапоги, по своей привычке он стоял, подбоченившись, будто бы заранее готовясь выхватить меч.

Но теперь он казался скорее задумчивым, чем сердитым, а Элиза слишком сильно была объята отчаянием, чтобы бояться его.

Взглянув ему в глаза, Элиза устало отвернулась.

— Зачем ты приехал сюда? — равнодушно спросила она.

— Зачем? — Элиза не видела Брайана, но чувствовала, что при этом вопросе он приподнял бровь. — Герцогиня, это очевидно: мне кажется, нам надо многое обсудить.

— Мне нечего тебе сказать, — прежним безучастным тоном пробормотала Элиза. Она открыла глаза, когда мозолистый палец провел по ее щеке, но тут же вновь отвернулась.

— Элиза, ты сама в этом виновата.

— Нет.

— Герцогиня, я запоминаю все, что слышу. Ты призналась Элеоноре, и одному Богу известно, что ты ей наговорила.

— Я не хотела этого, — произнесла Элиза. Ее одолевало искушение отодвинуться подальше, но, уже не из ложной бравады, а скорее от усталости, она сдержалась и осталась на месте.

Он горько улыбнулся.

— Вот теперь я тебе верю. Ты хотела просто очернить меня перед Элеонорой и лишить будущего.

— Ты не заслуживаешь богатства.

— Увы, похоже, я его уже получил.

Еще несколько минут назад ей хотелось только покоя, но сэр Брайан Стед обладал поразительным даром вызывать у нее раздражение.

— Это еще неизвестно, — холодно произнесла она, осторожно подбирая ноги и садясь на расстоянии вытянутой руки от него. — Все вокруг меняется так быстро! В любой момент с ясного неба может ударить молния. Помнится, Ричард выбрал день, до которого еще три недели. За это время я могу умереть, и надеюсь, в Нормандии у меня найдется достаточно отдаленных родственников, чтобы заявить о своих правах на мое поместье…

Она остановилась, когда он взял ее за плечи, не больно, но решительно. Его глаза устремились на нее с пугающим и странным выражением.

— Ты не задумала какую-нибудь глупость? — хрипло спросил он.

— Глупость? — смущенно и растерянно повторила Элиза. Затем сухо рассмеялась: — Ты говоришь о самоубийстве, сэр Стед? Ты льстишь себе. Ты недостоин того, чтобы лишиться жизни ради тебя или из-за тебя!

— Тогда, — мягко заметил он, — поступай так, как велел тебе Ричард, — примирись с будущим.

— А ты уже примирился, Стед?

Он улыбнулся, но на этот раз от выражения на его лице Элизу охватил холод.

— Примирился, герцогиня? Еще бы! Ведь ты принесла мне богатство, о котором я даже не мечтал!

— Богатство! — злобно воскликнула Элиза, высвобождаясь из его рук. — Значит, до всего остального тебе нет дела? А как же Гвинет? Еще две ночи назад ты уезжал к ней, был с ней! Ты мечтал жить вместе с ней, но стоило Ричарду приказать, и ты забыл ее! Что же будет дальше, Стед? Ты уже забыл обо всех годах, днях и ночах, что прошли вместе с ней? Отвечай, Стед, что будет с Гвинет?

На его сильной шее заметно забилась тонкая голубая линия вены. Она испытывала его терпение, играла его буйным нравом, не думая об этом.

— Гвинет, — произнес он подчеркнуто сдержанным голосом, — выйдет замуж за сэра Перси. Но скажи мне, герцогиня, что случилось с вашей великой любовью? Какое место ты отвела Перси в своих планах мести?

Элиза опустила глаза, но сделала это недостаточно быстро, и он рассмеялся.

— Замечательно! Ты решила прибрать меня к рукам, потому что великодушный и знатный Перси повернулся к тебе спиной! И ты говоришь о любви! Что же это была за любовь!

— Когда-то, пока не появился ты, мы были счастливы. Мы мечтали о будущем. Я никогда не хотела оказаться рядом с тобой, Стед. Ты мне не нужен. Я не хочу иметь с тобой ничего…

— Как деликатно ты говоришь о таких вещах! И это несмотря на все, что ты сделала со мной!

— Я? С тобой?

— Вспомни хотя бы об отравлении, — напомнил ей Брайан.

— Я не… о, не важно! Это бесполезный разговор.

— Нет, важно. Очень важно. И разговор совсем не бесполезен, потому что ты должна кое-что понять.

— В самом деле? — холодно вопросила Элиза.

— Ты испытываешь мое терпение, Элиза, — негромко предупредил он, и, несмотря на жаркое солнце, ее внезапно охватил озноб. Элиза жадно посмотрела в сторону берега, размышляя о том, удастся ли быстро перебраться через ручей и сбежать от него. Неужели он осмелится схватить ее здесь, совсем рядом с поместьем?

— Если бы ты пришла ко мне, — услышала она слова Брайана, — я женился бы без всякого приказания короля и этой комедии, разыгранной перед Ричардом и Элеонорой. Думаю, это разозлило меня больше всего. Ты говорила о своем презрении ко мне, а я был вынужден молчать. Затем, за моей спиной, ты пожаловалась королеве, ты плакалась ей, как жалкая, невинная жертва.

— Я и есть невинная жертва!

Он вежливо приподнял бровь.

— Любовница Генриха? Едва ли ты могла быть невинной, герцогиня. Ты не рассказала Элеоноре, что сбежала из Шинона, увозя с собой кольцо Генриха. Уверен, ты не рассказала также и о том, как пыталась воткнуть кинжал мне в глотку, а в собственном замке чуть не отравила меня, подсыпав в вино яд.

— Последний раз объясняю тебе, Стед, я не подсыпала в вино яд! Но поскольку в моем присутствии ты вынужден постоянно дрожать за свою жизнь, не лучше ли тебе будет отправиться к Ричарду? Если мы оба откажемся от брака…

Он разразился смехом, поставил сапог на камень рядом с ней и оперся коленом о локоть.

— Герцогиня, я зол. Слишком зол. Я не люблю, когда меня вынуждают что-либо делать, но этот камень может стать твоим брачным ложем и ты ляжешь на него!