Ага, керхийка намекала на случай с самумом у могильника. И она назвала Индигового не так, как обычно звали его кочевники. Лучше бы Аршак не оставлял их одних. С керхом, верившим в навьялов, было бы проще.

– Почему ты помогаешь мне? – спросил он прямо.

– Потому что они думают, что ты навьял, – объяснила Цибелла, кивнув на керхов. – Навьялов трогать нельзя.

– Я спросил не о них.

– Люди верят тому, что им по вкусу, – ушла от ответа женщина. – Неверие – слишком большое испытание души. Если бы ты был просто слепым драганом, не понять как очутившимся в наших землях, я была бы первой, кто перерезал тебе глотку. Договоримся так. Ты продолжаешь притворяться навьялом. Ты молчишь и не задаешь вопросы. Как только твоя нога заживет, ты нас покинешь и пойдешь своей дорогой.

– Я не уйду без вопросов. Откуда у вас эта верблюдица? – Арлинг кивнул в сторону альбиноски.

– А я думала, ты слепой, – удивилась Цибелла. – Впрочем, теперь все ясно. Тебе лучше не привлекать к себе внимания. Я не встречала ни одного навьяла, но думаю, что они должны загадочно молчать.

– Хорошо, – кивнул Регарди, решив, что о верблюдице он спросит у Аршака. Керх казался более покладистым. – А разве ты не хочешь задать мне вопросы? Мы могли бы заключить сделку. Я умею быть благодарным.

– Глупый крес, – буркнула Цибелла, но уходить не стала. – С чего ты взял, что мне интересен? Если я не выдала тебя, это не значит, что ты чем-то отличаешься от корки глины под моими ногами. Я помогаю тебе так, как ты помог бы любому драгану, оказавшемуся в беде.

«Последним драганам, которым я помог, я с удовольствием скрутил бы шею», – подумал Арлинг, вспомнив о каргалах, которые ограбили их с Сейфуллахом в Самрии.

– Ты не очень-то похожа на драганку, – ехидно заметил Регарди.

– Я помогаю своим, разве не ясно? – сердито бросила женщина. – Даже если бы у тебя на спине и не было татуировки, я все равно поняла бы, что ты серкет. Бывший серкет. – Тут она усмехнулась. – Давным-давно мне говорили, что бывших не существует, но вот она, я – живу и смеюсь над теми, кто запер себя в каменных башнях. Расслабься. Я тебя не выдам. Чтобы убежать из Пустоши, требуется не просто мужество. Тебя должно вести ощущение особой цели в жизни, осмысление чуждости миру. В тебе это есть. У серкетов много тайн, но они заживо хоронят себя вместе с ними. Мы с тобой оказались иными. Мы преодолели искушение и выбрали жизнь. Когда-то давно я, как и ты, убежала из Пустоши Кербала. И нашла спасение здесь, в керхских землях. Где найдешь его ты, я не знаю, но позволить тебе остаться с нами не могу. Два бывших серкета в одном племени привлекут внимание.

– Как ты догадалась, кто я? – осторожно спросил Арлинг, уцепившись за соломинку, которую ему предложило богатое воображение женщины.

Она приняла его за бывшего серкета, который убежал из Пустоши, забрав с собой ее тайны. Пусть будет так. Ему следовало догадаться сразу, откуда у Цибеллы был странный акцент. Так говорили все Скользящие, с которыми ему приходилось встречаться. С таким акцентом говорил он сам, ведь его учителем был иман, бывший серкет.

– Твоя татуировка, – наконец, ответила Цибелла. – Я не могу прочитать ее всю, но узнаю некоторые знаки. Они, несомненно, принадлежат серкетам. Их магия древняя и очень опасная. Эта она остановила бурю и помогла тебе выдать себя за навьяла. Если хочешь стать свободным, избавься от татуировки. Через нее за тобой следит Нехебкай. Но сейчас она нам пригодится. Самум, который догнал нас в могильнике, не первый в этих краях. Что-то происходит в мире. Что-то очень нехорошее.

На этот раз Арлинг был согласен с Цибеллой полностью – до последнего слова. Он сделает все, чтобы избавиться от следов Мертвого Басхи, как можно скорее. Что касалось самума, то на этот счет у него еще не было мнения. Но оно обязательно появится.

– И, конечно, твои руки, – усмехнулась знахарка. – У всех Воинов Нехебкая такие узоры на ладонях. Одного я знала слишком хорошо. Ты даже говоришь, как он. Ему тоже везде мерещились враги и опасность. Как говорят керхи, унылый дух сушит кости. Поверь, мир может быть не только злым и жестоким. В нем есть добро и… любовь.

Женщина вздохнула и сменила тему.

– Завтра с утра мы отправимся в большой лагерь. Аршак хочет показать тебя отцу, вождю племени. Постарайся, не разочаровать их. И надеюсь, ты закончил с вопросами.

«Нет, Скользящая, я только начал», – подумал Регарди, кивая ей в ответ. Он не был серкетом, но играть чужую роль ему было не впервые. Для Аршака и других керхов он станет навьялом, духом воина, вселившимся в тело человека, а для Цибеллы – серкетом, променявшим тайны ордена на свободу. Оставалось только не забыть снять маски, когда все закончится.

«Ты – халруджи», – прошептал он себе, не уверенный, что под этой маской было его настоящее лицо.

* * *

Потянулись длинные, жаркие дни, полные ожидания, притворства, неуверенности, боли от плохо заживающей раны и тоски по Магде, которая накрывала его каждый раз, когда он оказывался в пустыне.

Это были земли Восточного Такыра. На второй день Арлинг услышал далекий вой Каньона Поющих Душ, и уловил запах свежего ветра с вершин Малого Исфахана. Узнавание придало сил, но не подарило надежду. Проклятые, забытые всеми, кроме керхов, места. Он запомнит их навсегда и больше никогда не свернет в них для того, чтобы сократить путь.

И хотя Арлинг не впервые пересекал пустыню, путешествие с керхами отличалось от всех его прежних переходов. Караваны кучеяров плыли по пескам, как деревяшка в океане, которую мотало волнами из стороны в сторону, пока не прибивало к берегу. Керхи же не просто шли по пустыне – они в ней жили.

Регарди не знал, где находилась большая стоянка кочевников, но ему казалось, что они двигались к ней вечность. Керхи не спешили, не выставляли охрану на ночь и не высылали разведчиков на многие сали вперед – все это было странно. Их маленький отряд шел неторопливо, подолгу останавливаясь в самые неподходящие, по мнению Арлинга, часы для отдыха, когда солнце уже садилось, а ночной холод еще не проснулся. В такое время идти бы, да идти, сокращая расстояние, отделяющее его от новостей о Сейфуллахе, однако керхи разбивали лагерь и принимались готовить ужин, чтобы снова отправится в путь часа через три, когда от холода зубы выбивали нечеткий ритм, а пальцы не хотелось вынимать из густой шерсти верблюда.

Прежде халруджи приходилось встречаться с керхами. Его друг из Школы Белого Петуха – Сахар – был родом из кочевников. Иман часто брал Арлинга на встречи с детьми пустыни и заставлял учить их язык и обычаи, однако те несколько дней, что Регарди провел с людьми Цибеллы, изменили его представления об этом странном народе. Жестокие и хитрые разбойники, грабившие караваны и убивающие любого, оказавшегося на их землях, могли быть остроумными, гостеприимными и любознательными людьми. Нисколько не идеализируя тех, к кому он попал в плен, Арлинг с интересом подмечал черты, которые не замечал у тех кочевников, которые приезжали торговать в Балидет или встречались на караванных тропах – как враги или торговцы.