– Добро пожаловать, – приветствовал меня Фойхтингер. – Полковнику Мемпелю, командиру 125-го танково-гренадерского полка, пришлось отправиться домой по состоянию здоровья. Я передаю полк под ваше временное командование до поступления официального назначения.

Дивизия, собранная в Бретани в 1943 г. в основном из опытных частей, прошедших бои русского ТВД, и с добавлением пополнений из Германии, во многих отношениях представляла собой нетрадиционную танковую дивизию.

Генерал Эдгар Фойхтингер, артиллерист, не имел боевого опыта, а в танковых частях и вовсе никогда не служил. Он выдвинулся в Германии как военный организатор так называемых Рейхспартайтаге – собраний партии на государственном уровне. Таким образом, он был на короткой ноге с Гитлером и с его партийным аппаратом. По всей вероятности, именно эти «связи» он и использовал, чтобы заполучить меня в свою дивизию на место полковника Мемпеля.

Ввиду нехватки снабжения дивизия комплектовалась преимущественно французской военной техникой, которая осталась после кампании 1940 г. Использование ее допускалось Главным командованием на Западе с целью ускорить процесс ввода в строй частей. С данной целью учредили «Особый Парижский штаб» – структуру, отвечавшую за форсирование и все прочее, с этим связанное. Важнейшую роль в ней играл майор Беккер, офицер резерва и владелец небольшого завода на западе Германии. Весьма одаренный инженер, хорошо знавший круги руководства военной промышленности, а к тому же приятель Фойхтингера, он получил простор для импровизации и, используя французскую материальную часть, дал жизнь некоторым собственным конструкторским проектам.

На заводе «Гочкис» около Парижа Беккер откопал большое количество танковых шасси, для которых он добыл в Германии орудия и готовые броневые листы, чтобы создать технику для укомплектования дивизиона «штурмовых орудий»[93]. Кроме того, он разработал пусковые установки реактивных снарядов, которые были опробованы на побережье Нормандии в мае 1944 г. в присутствии Роммеля и некоторых других армейских командиров; когда об испытаниях рассказали Гитлеру, даже он исполнился энтузиазма. По причине наличия подобного рода связей дивизион Беккера получил и новейшее радиооборудование.

Поначалу мы смеялись над жутковатого вида самоходными орудиями, однако скоро смогли оценить их. Батареи штурмовых орудий обучались вести бой в тесном взаимодействии с гренадерами, что впоследствии оказало огромное влияние на эффективность нашей обороны. Фойхтингер, естественно, гордился достижениями Беккера и часто навещал его в «Особом Парижском штабе» в Париже. Кроме того, Фойхтингер был человеком, который умел жить сам и давал жить другим. Его притягивали радости жизни, а посему его влекло в Париж. Зная, что боевого опыта у него нет, как нет и выучки танкиста, Фойхтингер понимал необходимость передавать многие полномочия подчиненным, то есть оставлять выбор способов выполнения приказов бывалым командирам.

Вот вкратце то, что собой представляла дивизия, в ряды которой мне предстояло вжиться, стать ее неотъемлемой частью. 125-й танково-гренадерский полк, вверенный под мое командование, состоял из неоднородных по боевым качествам частей: некоторые из них поучаствовали в сражениях на русском фронте, но хватало и «зеленой» молодежи – и включал в себя штаб полка, 1-й батальон на полугусеничных бронемашинах (SPW) и 2-й батальон на грузовиках.

Фойхтингер в общих чертах ознакомил меня с обстановкой:

– Наша дивизия единственная дислоцированная в относительной близости от побережья за Атлантическим валом, который здесь, в Нормандии, еще не закончен и укомплектован в основном необстрелянными пехотными дивизиями. Предполагаемую высадку союзников ожидают не в Нормандии, а в районе Кале, где Англию и континент разделяет наименьшее расстояние. Однако Кан как важный промышленный центр тоже может стать ключевой точкой притяжения сил противника. Потому и решили перебросить одну танковую дивизию сюда, к Атлантическому валу. В любом случае мы предполагаем выброски воздушных десантов или же крупные общевойсковые операции, которые могут послужить отвлекающим маневром для прикрытия основной высадки. По этой причине Роммель считает, что на удалении от побережья тоже необходимо иметь дивизию на подготовленных боевых позициях.

Ваш полк в соответствии с распоряжениями командования группы армий «B» (Роммеля), в состав которой входит наша дивизия, дислоцируется северо-восточнее Кана и, таким образом, восточнее реки Орн. Другой полк, 192-й, к северу от Кана – западнее Орн. Южнее Кана стоят танковый полк, артиллерийские и прочие части дивизии. В качестве средства поддержки вы получите две батареи штурмовых орудий из дивизиона Беккера.

Нашей дивизии строго-настрого приказано не вступать в боевые действия с высаживающимся неприятелем до прояснения обстановки и распоряжений из группы армий «B». Роммель хочет, чтобы все части освоились на местности, в том числе и в ночное время, и чтобы регулярно проводились учения в обстановке, максимально приближенной к боевой. Надеюсь, мой дорогой Люк, вам будет хорошо у нас, я желаю вам удачи.

На протяжении мая Роммель несколько раз появлялся в дивизии, чтобы составить четкое представление о том, как идет подготовка и в каком состоянии боевой дух личного состава. В одно из посещений он высказался почти пророчески:

– Я знаю британцев по Франции в 1940 г. и по Северной Африке. Они высадятся как раз там, где мы меньше всего их ожидаем. Вполне возможно, именно здесь.

Чтобы как-то компенсировать недостаток укреплений на побережье, Роммель распорядился врыть дальше от берега надолбы и другие препятствия, получившие прозвище «спаржа Роммеля». Кроме того, всюду, где можно было ожидать высадки воздушных десантов, поставили минные поля.

Нас беспокоила в связи с этим необходимость обеспечить гражданскому населению возможность беспрепятственного передвижения. Нам пришлось оставить проходы в минных полях, чтобы крестьяне могли продолжать работать. Эвакуация не предусматривалась. Зачем? Мы ведь даже не знали, где следует ожидать высадки. Между тем Сопротивление, которое, конечно же, активно действовало в Нормандии, имело шансы поставить британцам точную информацию о нашей дислокации – сообщить, где стоят наши танки и артиллерия, указать расположения минных полей. Позднее у пленных мы находили карты с нашей подробной диспозицией.

Проходили недели. Для танковой дивизии, которая в кампаниях привыкла к маневру и быстрой смене событий, бездеятельность была утомительной и опасной. Бдительность быстро притуплялась, особенно после рюмочки-другой кальвадоса или кружки сидра – традиционных напитков в регионе. Имелась к тому же большая неуверенность в том, что высадка вообще затронет наш участок. Это не могло не расхолаживать.