и сопричисляется к сонму избранных, просветленных духов в недрах непреходящего Блага».

Прием в ложу. Польская гравюра конца XVIII в.

Секретарь читает запись об искании доступа в орден и о принятии новопосвященного, который с удивлением слышит, что в «летописи»[263] ордена занесена вся прежняя жизнь его. «Ни одна черта жизни человеческой, ни мысли, ни деяния его не возмарается из великой книги бытия, – говорит секретарь. – Все в ней записано».

Секретаря сменяет обрядоначальник. Он вручает принятому белый кожаный запон как знак, что профан вступил в братство каменщиков, созидающих великий храм человечества; лопаточку серебряную, неполированную, «ибо ополирует ее прилежное употребление при охранении сердец от нападения расщепляющей силы пороков»; пару белых мужских рукавиц – в напоминание того, что лишь чистыми помыслами, непорочной жизнью можно надеяться возвести храм премудрости; пару женских рукавиц обрядоначальник предлагает передать избраннице сердца, непорочной женщине. «Иные по невежеству или недальновидности не усматривают в сем обряде сокровенного смысла, – говорит обрядоначальник, – но я вам, любезный брат, должен сказать, вам надлежит избрать себе сотрудницу, подругу, обручиться ей яко невесте, сочетаться чистым и священным браком с премудростию, с небесною девою Софиею. Да будет она вам неразлучною спутницею[264], единою вашею избранницею».

И мастер стула, и вития говорят речи, красивые речи о трех великих столбах, на коих держится храм премудрости. Они говорят о мудрости, силе и красоте. Говорят еще о безмерной любви ко всему человечеству. «Тьму победим светом», – восклицает Великий Мастер, и трижды три раза в знак общности мыслей рукоплещут братья. Стройный хор братьев гармонии, под звон музыкальных инструментов, негромкими торжественными напевами упокоивает страсти. Ясные мысли претворяются в неясные грезы.

Чувство истины живое

Вас в священный храм влекло;

О, стремление святое!

Сколь ты чисто, сколь светло!

Разгони пороков мрачность,

Возроди любви прозрачность,

Ею в нас зажги сердца;

Да любовью воспаленны,

В ней согласно погруженны,

Воспоем всех благ Отца.

О, восторги несравненны,

Каковых не знает мир.

Чувства здесь любви бесценны

Устрояют светлый пир.

Здесь утехи без отравы,

Без раскаянья забавы,

Льют отраду в нашу кровь,

Где же чувств таких приятство?

О, живи вовеки, братство!

Царствуй, царствуй в нас любовь.

Хор поет, и братья, вновь посвященные, забывают мир:

Порокам где ужасным

Всегдашний ставят пир,

Чтя титлом их прекрасным.

Такова голубая иоанновская ложа, первая ступень масонской лестницы. Цвет лазури, цвет неба – символ возвышенности стремлений, жажды духовного совершенствования; золото – благороднейший металл, и вольные каменщики избрали его как символ чистоты своих побуждений. В 1734 году в Англии лазоревый цвет был присвоен иоанновскому масонству; в иоанновских ложах французской системы, работавших у нас в России на рубеже XVIII и XIX веков, ленты мастеров были голубые, запоны также обшиты и подбиты голубым. Известна чрезплечная лента мастера французской системы, где акация и звезды вышиты золотом, сама лента голубого шелкового муара. К концу ленты привешивались циркуль и наугольник. По объяснению риторов, лента изображала пояс зодиака, акация была солнцем; солнце же символизировали буквы М. В., означавшие Мас Benae, мастерское слово; наконец, циркуль также изображал солнце, а наугольник – часть земного шара, освещенного солнцем. В этом пространстве, между циркулем и наугольником, надлежало искать истинных масонов: «Одеяния их не боятся света истины, солнечного света правды», – утверждал вития. На мастерском запоне нашивались три голубые розетки, перевязь мастерской степени, или же они красиво расшивались теми же эмблемами, как и упомянутые чрезплечные ленты. На запоне есть солнце, луна, ветвь акации, циркуль и наугольник в установленном ритуалом соединении; лопаточка и молоток указывают, что запон носился управляющим мастером. В иоанновском масонстве вообще главными символическими знаками были: пламенеющая звезда, солнце, луна, треугольник, циркуль, наугольник, отвес, 24-дюймовый масштаб, линейка, улей с пчелами, лопаточка, молоток, дикий и кубический камни, чертежная доска, гроб, слезы, золотой шнур, связанный кафинским узлом, светильники, столбы, лестница, мозаиковый пол, шляпа, шпага, запон и перчатки. Все эти символы изъяснялись посвящаемому во время приема его в ложу, и для большей наглядности обряда начальник расстилал на полу перед новичком ковер, на котором были изображены все символы, заключавшие сокровенный смысл степени. Не только иоанновская ученическая степень имела ковер, но и каждая степень (за весьма немногими исключениями) имела свой особый ковер. Однако обычай ковров, так же как писаных обрядников, был позднейший: первоначальное, английское масонство не знало ковров; это было противно духу, смыслу орденских установлений, безусловно запрещавших «открытие таинств» пером, кистью, резцом. Но с течением времени ковры сделались достоянием различнейших систем и степеней, условно изображая идеально устроенную ложу, с богатым и полным инвентарем символических предметов. Изображать на ковре «совершенную» ложу было несравненно легче, нежели устроить таковую в действительности, а потому-то ковры, или, как их даже русские масоны называли, «тапии», получили такое широкое распространение. До введения ковров «совершенная» ложа чертилась мелом на полу для каждого собрания, и по окончании его чертеж смывался; некоторые ложи ограничивались символическими предметами, изготовленными из дерева, меди, олова и т. п.; их расставляли в ложе в определенном порядке. Бывали ковры роскошные: по дорогому шелку они расписывались известнейшими художниками-масонами; были и весьма невзрачные, плохо отпечатанные на дешевой клеенке; все зависело от усердия членов ложи, от их щедротолюбия.

Масонские символы. Из немецкой книги «Гефата, или Воспоминания и признания масона» (Hephata oder Denkwürdigkeiten und Bekenntnisse eines Freimaurers), 1836 г.

Приостановлюсь на важнейших символах иоанновского масонства. Блистающая или пламенеющая звезда знаменовала «Дух», наполняющий всю природу, жизненную силу, ум, освещающий деяние масонов, направляющий их искания на верный путь. «Наподобие Вифлеемской звезды она указует путь к Истине и символически представляет наше шествие к Зиждителю мира», – говорил ритор. Солнце изображало истину, мужество, правосудие, действующую силу; луна – чистую любовь, материю, природу[265]; «без сих трех главнейших добродетелей – мужества, правосудия и воздержания (то есть чистой любви) имя Каменщика есть пустое титло, мыльный пузырь», – гласила масонская мудрость. Семь звезд означали «то эфирное жилище Премудрости, которое закрыто от глаз смертных небесною твердью». Под звездами разумелись еще семь даров Духа Святого: Премудрость, разум, совесть, крепость, наука, страх Божий и любовь. Взирая на светила дня и ночи, каменщик должен был помнить, что работа над самоусовершенствованием не терпит роздыха, а также и то, что «служению человечеству он должен посвящать все часы скоротечной жизни». Во французской системе изображение небесных светил означало «силы и