Я переживал одну из тех коротких интерлюдий, когда мне казалось, что я, наконец, контролирую свою ужасную зависимость от наркотиков. У меня и раньше бывали периоды, когда мои неконтролируемые позывы улететь выше «Конкорда» заметно ослабевали. В такие периоды даже боль в спине казалась мне менее острой, да и спал я лучше. Но, увы, все это быстро кончалось. Что-то вдруг провоцировало у меня сильную, неистовую тягу – и потом становилось еще хуже, чем было.

Не сдержавшись, я сказал:

– Ну же, черт побери! Не верти головой! Я почти готов кончить, и я хочу целовать тебя, когда буду кончать!

Похоже, Герцогиня не оценила моего эгоизма. Прежде чем до меня дошло, что происходит, она уперлась руками мне в плечи и одним быстрым движением своих тонких кистей оттолкнула меня. Мой член внезапно был выброшен на волю, а сам я полетел с высокой кровати на деревянный пол.

В полете я успел скользнуть взглядом по темно-синему Атлантическому океану, плескавшемуся за стеной из зеркального стекла, протянувшейся во всю длину заднего фасада нашего дома. До океана было около сотни ярдов, но мне он показался гораздо ближе.

Перед самым приземлением я услышал голос Герцогини:

– Ой, милый! Осторожно! Я не хотела…

ТРАХ!

Я глубоко вздохнул, моргнул пару раз… слава богу, кажется, все кости целы…

– О-ох… за что? – простонал я. Я лежал навзничь на твердом полу, и мой торчащий, словно флагшток, член поблескивал в лучах вечернего солнца. Приподняв голову, я оценил эрекцию… Падение на ней, кажется, не сказалось. Это меня малость приободрило. Но не сломал ли я себе спину?.. Вроде бы нет, я был совершенно уверен в этом. Но я был слишком ошеломлен, чтобы пошевелить хотя бы одним мускулом.

Герцогиня свесила свою белокурую головку с кровати и вопросительно смотрела на меня. Затем наморщила свои сладкие губки и тоном, которым обычно матери говорят с ребятишками, шлепнувшимися на игровой площадке, сказала:

– Ох, мой бедненький маленький! Возвращайся ко мне в кроватку, и я сделаю так, что бо-бо сразу пройдет!

Не стоит смотреть дареному коню в зубы! Я сделал вид, что не заметил этого «маленького», перевалился на живот, встал на четвереньки, а затем и на ноги. И уже готов был снова оседлать Герцогиню, как вдруг меня загипнотизировало невероятное зрелище: не только сама Герцогиня, но еще и три миллиона баксов наличными, на которых она лежала.

Да – три миллиона баксов перед носом. Целых три!

Мы недавно закончили их пересчитывать. Они были в пачках по десять штук; каждая пачка – толщиной с дюйм. Пачек было три сотни, и они были разбросаны по всей большущей кровати – одна поверх другой, на полтора фута в высоту. А по углам кровати дыбились огромные слоновьи бивни, задававшие мотив оформления комнаты – африканское сафари на Лонг-Айленде!

Надин устроилась поудобнее, нечаянно смахнув на пол штук семьдесят или восемьдесят баксов. Они составили компанию той четверти миллиона, что слетела с кровати вместе со мной. Но простыню все равно не было видно. На кровати было столько «зелени», что она напоминала подстилку дождевого леса Амазонки в самый разгар сезона дождей.

Герцогиня одарила меня нежной улыбкой:

– Прости меня, дорогой! Я не хотела, чтобы ты упал … Клянусь! – Она невинно повела плечиками. – Просто у меня плечо свела судорога, и я не учла, как мало ты весишь. Пойдем-ка в нашу маленькую спаленку, займемся любовью там. Хорошо, моя любовная заноза?

Ослепив меня еще одной чувственной улыбкой, обнаженная Герцогиня выпрыгнула из постели и встала передо мной. Затем она скривила свой очаровательный ротик и прикусила внутреннюю сторону щеки. Она делала это всякий раз, когда напряженно обдумывала что-либо.

Через несколько секунд она перестала жевать губу и спросила:

– Ты уверен, что оно законное, это дело? Есть в нем что-то такое, что… очень меня смущает.

В тот момент мне совсем не хотелось обсуждать с женой свои делишки, связанные с отмыванием денег. На самом деле у меня было всего одно желание: привязать ее к кровати и затрахать ее до полусмерти. Но она была моей женой и, значит, заслужила право быть обманутой. Самым что ни на есть убедительным тоном я сказал:

– Я же объяснял тебе, Най: я просто выгреб из банка весь нал. Ты сама видела. Ну, не буду скрывать, Эллиот подогнал мне еще немного, так сказать, пару-тройку баксов («пару-тройку»? Ха-ха! А пять лимонов не хочешь?!). Но это никак не связано вот с этими бабками. Вся эта «зелень», что здесь рассыпана, – она совершенно легальная. И если сюда прямо сейчас вдруг нагрянут копы, я просто покажу им квитанции на снятие денег с депозита. И вопрос сразу будет закрыт. – Я обнял Герцогиню за талию, прижался к ней всем телом и поцеловал.

Но Герцогиня снова отстранилась:

– Да знаю я, что ты забрал наличные из банка. Но все равно у меня ощущение, что все это незаконно. Я не знаю, почему… но столько налички… Ну, я просто не знаю. Это так странно… – Надин снова закусила щеку. – Ты точно уверен, что знаешь, что делаешь?

Моя эрекция на глазах слабела, и это сильно расстраивало меня. Требовалось срочно оживить обстановку.

– Поверь мне, дорогая, у меня все под контролем. Давай отправимся в нашу маленькую спальню и займемся любовью. Тодд и Кэролайн будут здесь уже меньше чем через час, а я хочу трахать тебя безо всякой спешки. Ну, давай?

Она прищурилась… а затем резко сорвалась с места, бросив мне через плечо: «Давай догоняй!» И, забыв обо всем на свете, мы отдались друг другу.

Нельзя отрицать, что в начале 1970-х годов из квартала Ле-Фрак-сити в Квинсе вышло немало чудаковатых евреев. Но ни один из них не был чуднее Тодда Гаррета.

Тодд был на три года старше меня, и я все еще отлично помнил нашу первую встречу. Мне только исполнилось десять, и Тодд стоял в одноместном гараже садового домика, куда он приехал со своими чудными родителями – Лестером и Тельмой. Его старший брат Фредди недавно помер от передозировки героином; ржавая игла все еще торчала из вены парня, когда его нашли сидящим на унитазе, через двое суток после смерти.

Но Тодд вроде был нормальным парнем.

Правда, он постоянно колошматил кулаками и ногами тяжелую белую боксерскую грушу и носил черные штаны и черные тапки бойца кунг-фу. Тогда, в начале семидесятых, школ восточных единоборств было совсем немного – не то что сейчас, когда они есть в любом торговом центре любого маленького городка. И Тодд Гаррет быстро стяжал себе репутацию чудака-оригинала. Но, по крайней мере, он отличался завидным постоянством: он проводил в своем маленьком гараже по двенадцать часов в сутки, семь дней в неделю – долбая ногами, пиная коленями и молотя кулаками свою брезентовую грушу.

Никто не воспринимал Тодда всерьез, пока ему не стукнуло семнадцать. Именно тогда Тодд зачастил в один непонятный бар где-то в квартале Джексон-Хейтс в Квинсе. Это всего в нескольких милях от Бэй-Сайда, но выглядел квартал так, словно находился на другой планете. Официальным языком там был ломаный английский; основной профессией местных жителей была безработность, и даже старухи здесь всегда имели при себе ножи-выкидушки.