В коридоре ждал молодой теркхай с лицом, неуловимо напоминающим канцлера. Вытянувшись в струну, он отсалютовал Сингху:

– Амон Диз Раенг, я прибыл по приказу амона Лест Маррока.

Тот понимающе усмехнулся:

– Я арестован?

– Никак нет, амон, – теркхай не понял иронии, – мне приказано сопроводить вас к месту назначения. Со времени смены династии на Альфе произошла некоторая перепланировка. Амон канцлер не хотел, чтобы вы заплутали.

– Какая забота…

Сингх не верил в бескорыстное добро своих соотечественников. И присутствие провожатого воспринял как предупреждение. Но отказаться от конвоя не мог, а потому молча направился вслед за теркхаем.

Вопреки его ожиданию, канцлер был не один. Сингх это понял сразу, как только вошел. В глубоких креслах за овальным столом его ждали трое: сам Лест Маррок, магистр Тадартис и Ги Диз Раенг.

Вид последнего заставил Сингха сжать зубы.

Дверь закрылась. Сингх машинально отключил защитный экран.

– Ну что ж, – произнес канцлер, ложа руки на стол, – теперь все причастные в сборе. Амон Диз Раенг, присаживайтесь, – кивок на свободный стул.

Сингх впился взглядом в магистра. Потом посмотрел на отца. Оба сидели с постными невозмутимыми лицами.

– Могу я сначала узнать, что происходит?

– Конечно. Магистр Тадартис выдвинул против вас обвинение по трем пунктам. – Канцлер взглянул на экто-экран. – Первое: незаконное пересечение границы Земного Альянса. Второе: незаконный спуск на закрытую планету. Третье: похищение лица человеческой расы. У вас есть что сказать в свое оправдание?

В глазах Тадартиса блеснуло удовлетворение.

Сингх мазнул по нему взглядом и снова посмотрел на отца.

С магистром все ясно, но что здесь делает Ги? И как он тут оказался? Они ведь расстались на «Эотанари», наговорив друг другу кучу нелицеприятных вещей. И тогда отец ясно дал понять, что не отпустит его, не позволит «губить свою жизнь», или, что больше похоже на правду, жить своей жизнью.

Долг перед Домом висел над Сингхом обоюдоострым мечом. И нитка, удерживающая этот меч, становилась все тоньше.

– Да, – заговорил он твердым голосом, не отрывая глаз от отца, – мне есть что сказать в свое оправдание. Но это не все. Я требую пересмотра дела «Ратамансу».

– На каком основании?

– На том, что экипаж корабля подчинялся моим приказам. А мои приказы ни буквой, ни словом не нарушили высший закон Тариана – Догму Амморана. На Землю меня привела амуэ. Она указала мне женщину, что приняла священную кровь и стала моей арайей.

***

Она старалась держаться с достоинством. Но провожатые омрани, скользившие рядом бесшумными тенями, напрягали и еще как. Она чувствовала спиной их взгляды, слышала тихий шепот, похожий на шелест сухих листьев по полу…

Это раздражало. Сбивало с толку. Лишало выдержки.

Хотелось остановиться и закричать:

– Хватит шептаться у меня за спиной!

Но Марина только сильнее сжимала зубы и продолжала идти.

Пусть смотрят. Главное чтобы не трогали.

– Сюда, – одна из омрани склонилась, распахивая высокие двустворчатые двери. Полупрозрачные, словно изморозью украшенные серебристым узором. – Ее Величество ждет вас.

Марина остановилась, ошеломленная открывшимся видом.

Парк… нет, сад… Нет, огромная оранжерея в несколько ярусов открылась перед ней. В глазах зарябило от обилия зелени, от незнакомых цветов, что горели в ней яркими звездами. В нос ударили тысячи ароматов, сладких, терпких, даже с горчинкой. Уши заполнило пение птиц, шелест крыльев, звон ручейков…

А над всем этим великолепием возвышался купол, сияющий мягким дневным светом.

Пока Марина моргала, не веря своим глазам, дверь за ее спиной беззвучно прикрылась.

С маленькой скамеечки, стоявшей у края бассейна с прозрачной водой, поднялась женская фигура и направилась к ней.

Марина окинула ее быстрым взглядом, отмечая детали. Высокая, статная. С царственной осанкой и гордо поднятой головой. Цвет кожи гораздо бледнее, чем на записи, переходящий в голубой. На лице вспыхивают серебристые искры, отмечая уровень амуэ.

Рыжие волосы императрицы были уложены высоким венцом. Платье простого кроя подчеркивало фигуру. Никакой косметики, никаких украшений, кроме сверкающей диадемы в волосах.

Императрица Тариана была без маски, но в белых перчатках, и держала в пальцах какой-то цветок.

Марине вдруг стало неловко за свой невысокий рост, за округлившийся животик, недвусмысленно вырисовывающийся под одеждой, и даже за амуэ, что сияло у нее куда ярче…

Словно прочитав ее мысли, императрица остановилась. Протянула цветок.

– Я рада, что мы, наконец-то, встретились, – прозвучал тихий голос. – Мне так давно хотелось увидеть кого-то с Земли.

Не было внезапно вспыхнувшей дружбы, не было желания обняться, расплакаться, «поговорить» – вывалить всю подноготную этой незнакомке, что вглядывалась ей в лицо с непонятной тоской.

Но было стойкое ощущение правильности происходящего. Что она наконец-то на своем месте, там, где ей положено быть.

Там, где ее ждали.

И у Марины будто гора с плеч упала. Уже не сомневаясь, она отключила защитный экран.

***

Много позже, уже зная историю Инги, Марина поняла, как ей повезло.

Сингх ее не ломал, как амоны ломают своих ливарри. Не переделывал под себя. Не пытался подчинить. Ее тело само переплавилось под него, так же, как и душа.

Он не остался в ее памяти инопланетным насильником, и за это она была ему благодарна.

Но было еще кое-что. Ребенок от другого мужчины, который рос у нее внутри.

Теперь она знала, что амоны избавляют своих избранниц от прошлого. Вырезают под корень: родителей, супругов, детей…

Чтобы женщине некуда было вернуться. Чтобы ни одна ниточка не связывала ее стой жизнью, что была «до»…

Чтобы у нее оставалось лишь «после», в котором нет ничего, кроме хозяина с жестким лицом.

На фоне этого все мытарства Марины теперь казались ей детским лепетом. А Сингх – прекрасным рыцарем, явившимся на сверкающем звездолете и унесшем ее в добрую сказку.

Но чтобы эта сказка закончилась хорошо, нужно было решить пару вопросов.

– Я знаю, о чем ты хочешь спросить, – предупредила Инга. – Но ни чем не могу помочь.

Они сидели за ажурным столиком, смакуя прохладный сок из свежих фруктов, выращенных в императорской оранжерее.

Инга призналась, что не так давно родила сына и все еще кормит грудью. И, зная о положении гостьи, алкоголь ей не предлагает.