Ольга пыталась уцепиться хоть за что-то, но вихрь поднял ее над кустами, над деревьями – и внезапно разжал свои тугие объятия. Ольга полетела вниз… волны Энгдекита расступились перед ней, она начала погружаться, угодила в водоворот, потом неведомая сила, такая же неодолимая, как ураган, который сверзил ее в реку, вытолкнула ее на поверхность воды и куда-то потащила со стремительностью, лишившей возможности думать, дышать, чувствовать. Ольга никак не могла понять, теряет ли она сознание, умирает ли – и это все было не важно, не важно… Последнее, что она видела, была серая полоса дыма, тянувшаяся над сверкающими водами Энгдекита. Ветер трепал эту полосу, и Ольге показалось, будто вдали кто-то машет, машет, прощально машет ей вслед.

* * *

– …Это ужас, – испуганно бормотала какая-то женщина рядом. – Ужас! Сейчас мы его уберем. Кто бы мог подумать… Ничего не понимаю!

– Не надо его увозить, – раздался рядом голос, от которого у Ольги дрогнуло сердце. – Приедет полиция, во всем разберется. Просто отгородите его ширмой. И позвоните в отделение.

Прозвучали удаляющиеся торопливые шаги. Потом что-то проехало по полу, поскрипывая колесиками, и остановилось рядом с Ольгой. Шаги, какая-то возня…

– Вот так нормально, – послышался тот же голос.

Она боялась открыть глаза и вслушивалась всем существом своим. Она не слышала этот голос так давно, но узнала сразу. Однако в это было невозможно поверить!

– Погодите-ка! – воскликнула какая-то женщина. – Вы только посмотрите на монитор! Она, кажется, приходит в себя!

– Оля? Оля! Открой глаза!

Она подчинилась, но сразу зажмурилась от белизны, которая царила вокруг, от слишком яркого света, от сияющих глаз Игоря, которые были совсем рядом.

Его руки схватили ее, приподняли, прижали к себе, его губы скользили по ее лицу, по шее, задыхающийся шепот казался оглушительным.

– Отпустите ее! – сердито требовала еще какая-то женщина. – Вы ее задушите!

Но губы Игоря, глаза Игоря по-прежнему были рядом, руки тормошили ее:

– Оля, очнись! Очнись!

– Это ты?! – пробормотала она недоверчиво – и слезы так и хлынули из глаз. – Ты жив?! – прорыдала Ольга. – Ты очнулся?! Боже мой…

– Да, да, еще три дня назад, – быстро рассказывал Игорь, делая какие-то странные движения то одним локтем, то другим, и Ольга не сразу поняла, что ее муж просто пытается оттолкнуть медсестру, которая держала в руках шприц и пыталась подойти к Ольге то с одной стороны, то с другой, а Игорь не пропускал ее. – Меня просто не выписывали, и я пообещал, что убегу. Тогда только выписали, и я сразу сюда. Сюда только сейчас вошел – и ты сразу очнулась, хотя три дня была без сознания. Слава богу, слава богу! Я уж думал, что зря вернулся с того света! Думал, лучше мне так и лежать в коме, лучше умереть, если не будет тебя… Прости меня! Что я наделал, прости!

– Ничего, ничего, я здесь, – бормотала Ольга, слабо соображая, что вообще говорит. – Я с тобой!

– Отойдите, сколько вам говорить! – рявкнул кто-то рядом, и Ольга сквозь слезы разглядела Борцова – заведующего отделением оксигенобаротерапии областной больницы.

Он оттащил Игоря от кровати, и Ольга увидела, что находится в том же отделении реанимации, откуда они с Гантимуром ушли… нет, не ушли… когда? Куда? Было это? Не было?

Медсестра, которая мигом подскочила и всадила Ольге в вену укол, была та самая Виктория Сергеевна, которая называла себя тезкой Борцова. Судя по тому, что за окнами темно, сейчас ночь; сестра, наверное, дежурит в реанимации, но что здесь делает Борцов в такое время?

Похоже, Ольга задала этот вопрос вслух, потому что Борцов уставился на нее недоумевающе, потом скупо улыбнулся:

– Я тоже дежурю. Тут у вас по соседству находился мой пациент. Да его ведь при вас из барокамеры доставили! Помните, с отеком мозга? Я за ним присматривал, да недосмотрел вот. Меня вызвали, когда ему стало хуже, а потом…

Ольга слегка повернула голову и взглянула на кровать Гантимура. Кровать была загорожена ширмой.

Понятно, это ее колесики поскрипывали по полу…

– Что с ним? – с трудом шевеля губами, прошелестела Ольга.

– Ему… плохо, – сказал Борцов.

– Что с ним?!

– Не надо волноваться, Олечка, – испуганно склонился к ней Игорь.

– Он умер? Он умер, да?! Скажите мне, ведь я же врач, это моя «Скорая» доставила его сюда с отеком мозга, я должна знать! – выкрикнула Ольга, резко садясь.

Голова так закружилась, что она чуть не свалилась с кровати, но Игорь успел подхватить.

Ольгу уложили.

Борцов, зло оскалившись, читал то, что было написано на пластиковом планшете, прикрепленном к спинке кровати Ольги.

Она вспомнила, что планшет был заполнен Кириллом Поликановым, – и схватилась за сердце.

Было это? Не было? Но главное, что с Гантимуром?!

– Вы успокоились? – осторожно спросил Борцов. – Неполезно в вашем состоянии, после двух реанимационных мероприятий, после дефибрилляции, после трехдневной комы так дергаться. Ладно, поскольку вы коллега, я скажу: сосед ваш скончался, однако отек мозга тут ни при чем. У него рана в груди, нанесенная неизвестным предметом. Самое поразительное в этой ситуации, что рана появилась, когда в палате было несколько человек: две медсестры, реаниматолог, ваш покорный слуга – ну и вы пятая. Каким образом этот человек был убит на глазах у всех нас, я не понимаю.

Дым реял перед глазами – серая пелена, которую трепал ветер, отчего казалось, что кто-то издалека прощально машет Ольге.

Она видела сухое, покрытое паутиной дерево, обагренное живой кровью из сердца Гантимура, охваченное огнем… огнем его страсти к Ольге, страсти такой же загадочной, неодолимой, темной, как пламень чэнкирэ!

– Его не убили, – пробормотала Ольга, опуская веки, ставшие вдруг тяжелыми. – Он сам…

– Что? – воскликнул Игорь.

– Не обращайте внимания, – буркнул Борцов. – Это успокоительное действует, она не понимает, что говорит. Сейчас заснет, а через пару часов проснется уже совершенно нормальным человеком.

– Вызвал я полицию, – проговорил еще один мужчина, быстро входя. – Едут. Ох, что сейчас начнется!

– Я баночку принесла, – всхлипнула какая-то женщина. – Цветочки поставила ваши. Красивые какие… А пахнут как!

Слабый сладостный аромат коснулся ноздрей Ольги. Она где-то слышала этот запах… где, когда – она не помнила, не знала. Было ли это во сне или наяву…

– Как же они называются? – спросила Виктория Сергеевна.

– Я их у какого-то старика купил – прямо у ворот больницы, – сказал Игорь. – Я такие видел, когда был в командировке в Хабаровске, на Дальнем Востоке. Это багульник.

– Чэнкирэ, – пробормотала Ольга. – Это чэнкирэ…