Ольга не без злорадства увидела несказанное изумление на лице Гантимура.

– Правда, – промямлил он, озираясь и явно не веря своим глазам. – Что же это такое? Ты раньше видела такие следы?

Видела ли она?..

* * *

Их Ольгушка видела, когда однажды вышла чуть свет скотину покормить и, возвращаясь, заметила под окошками какие-то странные следы на земле. Напоминали они куриные, но кур на ночь всегда запирали, к тому же были эти следы гораздо больше куриных. Смотрела на них Ольгушка, смотрела, гадала, какая же огромная птица могла их оставить, не порушив своими крыльями все вокруг, как вдруг вспомнила, что говорят люди о следах, которые появляются в Великий четверг на Страстной неделе перед Пасхой. В этот день с утра православные жгут солому и окликают при этом по именам своих родных покойников, поминают их едой и питьем, топят баню, сыплют золу на пол и призывают: «Мойтесь!» А наутро можно увидеть на золе следы, похожие на птичьи: следы навий. Навьи – это духи мертвых: они обитают в мире своем недвижимыми, но откликаются на мысли о них, а поминки – это ведь воспоминание о мертвых, поэтому неудивительно, что следы навий возникают именно после поминок…

А потом, когда Демон явился к своей несчастной матери, Ольгушка от страха перед ним перекрестилась, и его словно какой-то неведомой силой отбросило к стене! Он не удержался на ногах, упал… ноги его мелькнули в воздухе, и Ольгушка глазам не поверила, увидев, что вместо ног у него птичьи лапы троепалые размером в человечью стопу. Птичьими лапами ноги его заканчивались!

Так вот кто оставил следы под окном, догадалась тогда Ольгушка…

Задыхаясь от волнения, испуганно поглядывая по сторонам, Ольга пересказала эти старые воспоминания Гантимуру, и из его глаз исчезло наконец выражение недоверия, он встревожился всерьез.

Всмотрелся в ствол лиственницы, на который был нанесен неуклюжий рисунок, – и покачал головой:

– Я по-прежнему не вижу того, что видишь ты, но меня настораживает, что рисунок сделан именно на коре лиственницы. Она твердая, ее трудно взять ножом. Рядом осина стоит, на которой что угодно начертить куда легче…

Ольга ничего не могла сказать – с трудом сдерживала рвотные спазмы, потому что зловоние становилось все сильнее, все нестерпимее. Но Гантимур на это не реагирует. Неужели он не чувствует ничего?! А ведь со стороны лиственницы так и разит! Она с отвращением покосилась туда – и обмерла.

С древесного ствола на нее снова смотрели зеленые глаза Демона, но теперь они были лишены век, а лицо казалось обугленным. Нет, оно было не обугленным, а сгнившим! Черная кожа отслаивалась от мяса, висела клочьями. Вдруг шевельнулся провалившийся рот, обнажив кривые звериные клыки, распялился в ухмылке…

– Стреляй! – крикнула Ольга, ткнув в сторону лиственницы, и в то же мгновение из ствола выступил череп – желто-зеленый, с клочьями черных волос. Потом показалась шея, плечо, начала высовываться рука, потянулась к Ольге…

В тот же миг пронзительно свистнула стрела, вонзилась в зеленый глаз, глубоко уйдя в середину черепа, – и сразу все исчезло: и жуткое видение, и омерзительный запах, и пугающие следы на траве, – остался только голый, потрескавшийся древесный ствол с ободранной корой и пучком сухих веток на макушке. Из него торчала до половины вонзившаяся в древесину стрела.

Но мгновение назад здесь стояло красивое стройное дерево, покрытое зеленой хвоей!

У Ольги подкосились ноги – она так и села, где стояла. Рядом замер Гантимур, не сводя глаз со все еще подрагивающего кончика своей стрелы.

Оба молчали.

– Это мугды подавал знак, – пробормотал наконец Гантимур, рывком подняв Ольгу на ноги. – Он знает о наших намерениях. Не случайно он выбрал именно лиственницу для того, чтобы появиться. Ведь мугдыкен – это и есть сухая лиственница, а не какое-то другое дерево. Мугды убил бы нас уже здесь, если бы не ты, страж высоты!

– Если бы не Ольгушка, – покачала головой Ольга. – Это ее память! Если бы не она, я бы ничего не почувствовала, ничего не увидела…

«Как ничего не увидел ты», – чуть не добавила она, однако милосердно удержала эти слова на самом кончике языка.

Покосилась на Гантимура.

Тот выглядел как прежде – сосредоточенным и самоуверенным. Быстро же он восстановился после такого щелчка – нет, пинка, вот именно, увесистого пинка по самолюбию, который только что получил!

А вообще это странно… очень странно! Но не стремительная реабилитация Гантимура удивляла Ольгу – это-то как раз было вполне в его характере! – а то, что первой заметила оборотня именно она, а не этот профессиональный борец с мугды. Конечно, сообразила она, что это именно Демон, благодаря Ольгушке, а все же именно Ольга учуяла запах мертвечины, который и заставил ее насторожиться.

Почему? Что это значит? Или она до такой степени слилась с этим миром, что стала даже зорче Гантимура?

Она подняла голову и наткнулась на его настороженный взгляд.

Неужели Ольга ошиблась и в броне его самоуверенности все же пробита брешь? Уж очень странное у него выражение лица!

– Тебе лучше? – спросил Гантимур. – Мы должны идти, понимаешь? Ты сможешь?

Ах вот оно что! Мугдыборец всего-навсего опасается, не обезножела ли от страха его боевая подруга!

– У меня был приятель, который на такие вопросы отвечал одно и то же: «Разве хочешь? Надо!» – вздохнула Ольга.

– Тогда пошли, – скомандовал Гантимур. – Но не отставай. И приготовься к тому, что тебе придется меня подождать в одиночестве. Я поплыву за лодкой, а ты останешься на берегу.

– Слушаюсь, товарищ командир, – пробормотала Ольга.

* * *

Однако она все же переоценила свои силы! Когда дошли до высокого берега Энгдекита, Ольга уже еле плелась, почти не чувствуя ног. Поспать бы…

Гантимур, однако, оказался внимательней, чем можно было ожидать. Развел огонь, нарубил ножом мелких веток, нарезал травы и устроил для Ольги вполне мягкое ложе.

– Отдохни, – сказал, осторожно коснувшись ее плеча. – Я вернусь.

Ольга нахмурилась:

– А что, возможны варианты?

– Какие могут быть варианты, кроме победы? – ухмыльнулся Гантимур. – А для этого мне обязательно надо вернуться!

И подошел к краю обрыва.

Ольга встала рядом. Посмотрела вниз.

Быстрый поток то тут, то там кружил водовороты.

– А где лодка? – напряженно вгляделась она в даль.

– Ее отнесло течением, я же говорил, – ответил Гантимур, кладя на землю лук и колчан, расстегивая пояс и опуская его рядом. – Думаю, прибило к тому берегу.

Ольга вгляделась. Небо над Энгдекитом было более темным, чем над лесом, и противоположный берег реки, который днем был виден довольно ясно, терялся во мгле.