Рокоссовский утверждает, что генерал Крюков действовал вопреки приказу командующего фронтом закрепиться в районе Севска и произвести разведку в северном и южном направлениях, где было обнаружено скопление крупных сил, противника: «Но неугомонного рубаку не так-то просто было унять в его порыве». Он летел вперед, «мало заботясь о разведке на флангах».

В это время коренным образом изменилась обстановка в полосе Воронежского и Юго-Западного фронтов. Рокоссовский доложил в Ставку о том, что в сложившихся условиях о выполнении Центральным фронтом задачи выхода к Днепру «не может быть и речи». Планы пришлось скорректировать: было решено прекратить наступление в западном направлении и силами 2-й танковой, 70-й и 21-й армий нанести удар на север и северо-восток в сторону Карачева и Орла. Командующий фронтом в своем приказе от 8 марта требовал от войск «решительных действий и стремительного наступления». Группа Крюкова и две стрелковые дивизии должны были, заняв в районе Севска оборону фронтом на запад, прикрыть левый фланг ударной группировки.

Однако оставшаяся без горючего и боеприпасов, потерявшая 60% танков (246 машин) и 40% личного состава пехотных и мотострелковых частей 2-я танковая армия не смогла даже сдвинуться с места. Часть артиллерии и два танковых полка так и не прибыли в район боевых действий, отстав «в среднем на 90 километров». «Сталинских соколов» в воздухе не наблюдалось, зато «гитлеровские стервятники» беспрерывно бомбили боевые порядки советских войск и «возымели на них свое воздействие». Бездействие 16-й воздушной армии маршал авиации С.И. Руденко объясняет отвратительными погодно-климатическими условиями в районе Ельца, где размещались наши аэродромы: в феврале «бушевала метель». Все самолеты были занесены снегом, их и не откапывали еще — бесполезно; в марте «наступила распутица». При этом бывший командарм на одной и той же странице своих мемуаров сообщает, что, с одной стороны, при всем желании, не имелось ни малейшей возможности «поймать хоть полчаса» летной погоды, с другой — на орловском направлении «были случаи, когда гитлеровцы бросали против советских войск сотни самолетов».

Не оправдала надежд 70-я армия. По мнению командующего фронтом: «Действия пограничников были неудачны. Объяснялось это неопытностью старших командиров, впервые оказавшихся в столь сложной обстановке. Соединения вводились в бой с ходу, неорганизованно, по частям, без необходимого обеспечения артиллерией и боеприпасами к ней… Мы убедились, что необходимо заменить командарма и усилить штаб армии более опытными офицерами. Приложили все усилия к тому, чтобы это было сделано поскорее». Не смогла принять участия в операции 21-я армия: 10 марта, в связи «с беспорядком в районе Харькова», она была направлена на юг.

Таким образом, Центральный фронт воевал неорганизованно и «частями». По частям и бил его противник, обладавший куда меньшими силами (а виноват в этом бардаке оказался «неопытный» генерал Тарасов).

12 марта генерал Родин докладывал Рокоссовскому:

«На сегодняшний день положение с горючим не улучшилось, с боеприпасами также, пехота и часть танков продолжают вести бой, а целые части и соединения стоят в тылу без горючего — 10-я зенитно-артиллерийская дивизия, 1188-й unman, 37-й гв. мп, до 50% артиллерии и танков… Войска армии на р. Усожа встретили сильное сопротивление противника, ежедневно поддерживаемое бомбардировочной авиацией по 75–100 самолето-вылетов в день, группами от 3 до 15 самолетов…

Удаление станции снабжения, плохое состояние дорог, недостаточная обеспеченность армейским автотранспортом и отсутствие ГМС на фронтовых и армейских базах, а также боеприпасов на фронтовой базе Фатеж не дают возможности подвезти необходимые материальные средства для обеспечения операции…

Вывод:

…2. Армия, понесшая большие потери в пехоте и мотопехоте, а также вследствие недостатка горючего, боеприпасов и растяжки артиллерии и танков в глубоком тылу, встретив новые дивизии противника на втором оборонительном рубеже, имеющимися силами и боевой материальной частью не в состоянии будет выполнить поставленную задачу до подтягивания всех годных танков, артиллерии и пополнения мотострелковых и стрелковых соединений людским составом…

Исходя из изложенного Военный совет армии просит:

а) Не начинать операцию до обеспечения армии горючим и боеприпасами(!)…

г) Прикрыть авиацией основную группировку армии в подготовительном периоде и поддержать наступление армии бомбардировочной и истребительной авиацией…»

В это время «в интересах централизации управления войсками, действовавшими против орловской группировки врага», последовала директива о расформировании Брянского фронта. Его 61-я армия вошла в состав Западного фронта, 3, 13-я и 48-я армии переданы Рокоссовскому. Однако эта реорганизация ничего не изменила в сути.

Немцы упорно сопротивлялись и «подозрительно накапливали силы» против левого крыла фронта, в том числе дивизии, выведенные с Ржевского плацдарма, а 13 марта встречными ударами отрезали вырвавшуюся к Десне конно-стрелковую группу. С большим трудом и тяжелыми потерями она пробилась из окружения и начала поспешно отходить к Севску. В этих условиях Рокоссовский принял решение подчинить группу Крюкова командующему 65-й армией, который должен был организовать оборону по восточному берегу реки Сев. В район Севска перебрасывались три стрелковые дивизии и 11-я гвардейская танковая бригада (46 танков). Одновременно, несмотря на отчаянные просьбы генерала Родина, 2-я танковая армия получила приказ продолжать наступление на Карачев. Армия начала атаку в северном направлении 17 марта. В этот же день противник с запада атаковал Севск.

Танковые корпуса рванули вперед, преодолели пару километров, потерпели поражение и через два дня откатились на исходные рубежи по реке Усожа. Причем частям 16-го корпуса пришлось выходить из окружения.

27 марта после десятидневных боев советские войска оставили Севск. Командующий Центральным фронтом отдал директиву о переходе к жесткой обороне. В ходе «полуподготовленной операции советские войска продвинулись до 30 километров, потеряв более 70 тысяч человек «людского состава». Потери в танках и артиллерии были относительно невелики (2-я танковая армия, например, безвозвратно утратила 128 машин), поскольку значительная часть боевой техники прибыла к месту событий с большим опозданием либо не прибыла совсем.

После падения Харькова и Белгорода, возникшей угрозы Курску в Ставке возникло понимание того обстоятельства, что пора подумать не о взятии Орла, а о надежном прикрытии Тулы. 28 марта на этом направлении был воссоздан самостоятельный фронт в составе 61-й, 3-й общевойсковых и 15-й воздушной армий. Новый фронт первоначально назвали Курским, потом переименовали в Орловский, затем решили, что Брянский все-таки лучше и звучит привычней. На пост командующего вернулся генерал-полковник М.А. Рейтер.

Войска Центрального фронта закапывались в землю, образовав северный фас Курской дуги.

Рокоссовский извлекал уроки:

«Изучая обстановку, противника и предугадывая характер предстоящих сражений, я невольно задумывался над причинами многих поражений советских войск за прошедший период, в частности в операции, связанной с потерей Харькова и Белгорода. На мой взгляд, происходило это потому, что нашим Верховным Главнокомандованием при проведении наступательной или оборонительной операции не уделялось должного внимания созданию необходимых резервов, при наступлении расходовались все силы до предела, фронт вытягивался в нитку, отрываясь от своих баз. Не учитывались возможности противника и состояние своих войск. Желание превалировало над возможностями. Совершенно неудовлетворительной оказалась наша глубокая оперативная да и стратегическая разведка. Противник при отходе имел возможность создавать крупные группировки и наносить нам неожиданно контрудары, парировать которые было нечем. Отсутствие в глубине нашей обороны оперативных резервов позволяло противнику после прорыва фронта на узких участках безнаказанно идти на глубокое окружение советских войск, а окружив, беспрепятственно уничтожить их. Возникали еще и такие острые вопросы: «распределенческое» управление войсками, место начальника Генерального штаба, роль представителей Ставки…»